Дживс и скользкий тип - [15]

– Милосердный боже! Что юный Берти делает с вашим товаром, винные ванны принимает? Триста четыре фунта пятнадцать шиллингов и восемнадцать пенсов! И другим, должно быть, задолжал не меньше. Весь в долгу как в шелку, да еще вдобавок, я слышала, собирается жениться на толстухе из цирка.

– На исполнительнице роли Царицы Фей в пантомимах, мэм.

– Еще того хуже. Блэр Эглстоун говорит, что она вылитый гиппопотам.

Мне было не видно, конечно, но я наглядно представил себе, как Джас Уотербери, услыша такое описание обожаемой племянницы, гордо выпрямился во весь рост и произнес холодно и надменно:

– Это вы так-то говорите про мою Трикси, а он с ней сочетается законным браком или же пойдет под суд за нарушение брачного обещания.

Опять же не могу ручаться, не видев своими глазами, но, по-моему, тетя Далия тут тоже выпрямилась во весь рост.

– Отлично. Но чтобы вчинить этот иск, ей придется отправиться в Канаду, – грозно прорычала она, – потому что Берти Вустер туда отплывает следующим же пароходным рейсом, и там у него не будет средств, чтобы транжирить на суды. Того, что я ему назначу, только-только хватит на прокорм. Мясной обед раз в три дня, это в лучшем случае. Вы посоветуйте этой вашей Трикси, чтобы забыла думать про Берти и обкрутила вместо него Царя Демонов.

Опыт подсказывает мне, что, за исключением вопросов жизни и смерти, вроде того чтобы выступить Санта-Клаусом у нас на детском празднике, противостоять тете Далии физически невозможно, и Джас Уотербери, видимо, тоже это понял, так как еще через мгновение я услышал стук захлопнувшейся двери. Он исчез, даже не пискнув.

– Уф-ф, ну вот, – сказала тетя Далия. – Эмоциональные сцены страшно выматывают, Дживс. Вы не дадите мне глоток чего-нибудь подкрепляющего?

– Разумеется, мэм.

– Ну, как я вам показалась? Ничего?

– Вы были великолепны, мэм.

– Кажется, я была в голосе.

– Звучность превосходная, мэм.

– Приятно сознавать, что наши усилия увенчались успехом. Берти сможет вздохнуть с облегчением. Когда вы его ожидаете домой?

– Мистер Вустер дома, мэм. Не решаясь встретиться с мистером Уотербери лицом к лицу, он предусмотрительно спрятался. Вы найдете его, заглянув за пианино.

Но я к этому времени уже сам вылез и первым делом выразил им обоим мою глубокую благодарность. Дживс принял ее с любезностью. А тетя Далия в очередной раз фыркнула. После чего сказала:

– Конечно, из спасибо шубы не сошьешь. Я бы предпочла меньше слов и больше дела. Если ты в самом деле испытываешь чувство благодарности, сыграй Санта-Клауса у меня на рождественском празднике.

Она была по-своему права. Что против этого скажешь? Я сжал кулаки. Выпятил подбородок. И принял знаменательное решение:

– Хорошо, единокровная старушка.

– Ты согласен?

– Согласен.

– Вот молодец! Чего там бояться? В крайнем случае ребятишки перемажут твои ватные усы шоколадным кремом, только и всего.

– Шоколадным кремом? – переспросил я, и голос мой задрожал.

– Или клубничным вареньем. Таков обычай. И кстати, не обращай внимания на слухи, которые могли до тебя дойти, что будто бы в прошлом году они подпалили бороду нашему священнику. Это была чистейшая случайность.

Я уже было снова начал изображать трепещущую осину, но тут в разговор вмешался Дживс:

– Прошу прощения, мэм.

– Да, Дживс?

– Если мне позволительно внести предложение, я бы сказал, что артист более опытный справился бы с этой ролью успешнее, чем мистер Вустер.

– Вы что, вызываетесь добровольцем?

– Нет, мэм. Артист, которого я имел в виду, – это сэр Родерик Глоссоп. У сэра Родерика более внушительная наружность и голос гуще, чем у мистера Вустера. Если он своим басом произнесет: «Хо-хо-хо-хо!» – это произведет сильнейший драматический эффект, и я не сомневаюсь, что вам он в просьбе не откажет.

– Тем более, – включился и я, – что он имеет обыкновение зачернять себе лицо жженой пробкой.

– Совершенно верно, сэр. Он будет рад нарумянить щеки и нос – для разнообразия.

Тетя Далия задумалась.

– Пожалуй, вы правы, Дживс, – проговорила она наконец. – Жаль, конечно, детишек, они лишатся самой веселой потехи, но пусть знают, что жизнь состоит не из одних удовольствий. Спасибо, я, наверно, не буду это пить, еще слишком рано.

Тетя нас покинула, и я, глубоко растроганный, взглянул в глаза Дживсу. Он избавил меня от опасности, от одной мысли о которой у меня мурашки бежали по спине, я ведь ни на минуту не поверил тетиному утверждению, что будто бы борода у священника загорелась по чистой случайности. Юное поколение, наверное, многие ночи напролет замышляло этот террористический акт.

– Дживс, – сказал я, – вы что-то такое говорили давеча насчет поездки во Флориду после Рождества.

– Это было всего лишь предположение, сэр.

– Вы хотите поймать на удочку тарпонга, не так ли?

– Не скрою, это мое горячее желание, сэр.

Я вздохнул. И не столько потому, что мне жалко было рыбу, быть может, добрую мать и жену, которую хотят подцепить на крючок и вырвать из круга близких и любимых. Меня лично без ножа резало сознание, что я пропущу в клубе «Трутни» турнир по метанию летучих стрел, где мне светило стать победителем. Но – ничего не поделаешь. Я подавил сожаления.