Джип, ноутбук, прошлое - [20]

Пешочком, пешочком…

– Девчонки, живем!

Руслан развернул веером две красненькие бумажки.

– Отлично. – Юля ловко забрала деньги из рук Руслана. – Для верности они побудут у нас с Аней. А то «по копеечке, по копеечке», а потом будем машину продавать. За неимением квартиры.

– Юля, я когда-нибудь проигрывал?

– Да.

– Я имею в виду – по-крупному?

– Ну по-крупному – нет.

Это правда, Руслан никогда не горел азартом картежной игры. Как времяпрепровождение – да, как страсть – нет. Наверное, ему просто было жалко проигранных денег.

– Все равно, любимый муж, я тебя с деньгами играть в карты не отпущу.

– Я и сам не собирался с собой денег брать. Одно дело – говорить правду, что играть не можешь, потому что денег нет, и другое – нагло врать в глаза. Так что со мной к Владимиру Андреевичу едут только сорок пять копеек. Четвертак и два гривенника, как в фильме «Убрать перископ». Вернее…

Руслан подкинул мелочь на ладони:

– Две по пятнадцать, десятка и пятак.

– С тобой все ясно. А мы с Аней что будем делать?

– Вы, мои милые девочки, будете сидеть в номере и носу отсюда не высунете. Чтобы я не искал, седея, вас по всей Луге.

Юля и Аня синхронно вздохнули.

– Папа, а книжку читать можно?

– Нет! Один раз уже почитала, еле отбоярились. Хорошо еще, – Руслан чмокнул жену в макушку, – Юля сообразила что соврать.

– А врать – нехорошо, – вставила Аня.

– Нехорошо. Поэтому не бери пример с папы и мамы. Они знают, когда можно врать, а когда нельзя.

– Значит, если никто не увидит – читать можно?

– Не стоит. Там и так заряда минут на сорок осталось.

– Пап, а почему здесь розеток нет? И лампочек?

– Потому что нет электричества.

– А почему его здесь нет?

– Анют, ну я-то откуда знаю? Не провели. Рабочие забастовали и столбы пропили.

– Папа!

– Аня, – вмешалась Юля, – света нет, потому что мы – в прошлом. Здесь еще не везде свет есть. Вот только, Руслан, как мы будем здесь сидеть в темноте и без книг?

– Ну почему в темноте? Вон на столе лампа стоит керосиновая.

На столе действительно была лампа, с вытянутым, слегка закопченным стеклом и зеленым абажуром, похожим на летающую тарелку.

– Руслан, – Юля укоризненно посмотрела на мужа, – я понятия не имею, как ее зажигать.

– Вот как раз пока разберетесь, время и пройдет. Удачи!

– Ну, Руслан Аркадьевич, так не делается. Пригласили в карты играть – так изволь играть.

Господин Громов Руслану сразу же не понравился. Хотя и выглядел он вполне солидно – черный костюм, толстая золотая цепь поперек живота, не такого уж и большого, густая ухоженная борода, – но вспоминались при взгляде на него «Тит Титыч», «Кабаниха» и «Что мне не по ндраву будет…». Этакий купец-самодур.

Впрочем, таких хамов во все времена было достаточно. Вспомнить хоть начальника отдела с прежней работы или декана.

– Нет денег – под запись. С полкопеечки бы начали…

Для иллюстрации своих слов Громов закрутил на столе в блестящий шарик крохотную монетку величиной с советскую копейку. С одной стороны – хитрый вензель, видимо означающий инициал нынешнего императора, с другой – надпись «1/2 копейки. 1909». Действительно – полкопейки…

Руслан сидел и спокойно улыбался. Ругаться он не хотел, а когда один молчит – спор быстро сходит на нет.

– Ты, Андрей Валерьевич, – пробасил Ратников из своего кресла, – на Руслана Аркадьевича не дави. Чай не в лавке своей, не с приказчиком – с гостем иностранным разговариваешь.

– Ни в жизнь не поверю, что у человека, у которого есть такое авто, – нет денег.

– Есть, есть у меня деньги, – только чтобы успокоить Громова, проговорил Руслан, – только я здесь, а деньги – в Нью-Йорке.

– Большие деньги? – заинтересовался Громов. – Может…

– Андрей! – Ратников уже просто рявкнул. – Неприлично о денежных делах…

– А ты на меня не кричи! Не на своих кузнецов орешь!

– А я думал, вы – кузнец, Павел Юрьевич, – перебил Руслан недовольно запыхтевшего Громова.

– Мастер я кузнечный, Руслан Аркадьевич. В кузнице при паровом лесопильном заводе господина Андронова.

В воображении возникла картина дощатого забора, за которым дымят высокие трубы, а у калитки стоят рабочие, в кепках и накинутых на плечи пиджаках. В этом месте, видимо, наслоилось осознание того, что он – в царской России, и сложились два факта – «рабочие» и «царская Россия», давшие в сумме…

– Забастовки у вас бывают?

Ратников дернулся.

– Слава богу, – широко перекрестился он, – с пятого года не было. Стачки этим летом были, но забастовок – нет.

– Требуют… чего-то?

В последний момент Руслан успел поймать себя за язык и не спросил: «Требуют царя свергнуть?» Кто знает, как здесь относятся к таким заявлениям. А чего еще могут требовать рабочие – Руслан не знал.

– Как всегда, – вздохнул Ратников, – заработную плату прибавить, штрафы уменьшить, рабочий день укоротить…

– Длинный день? – спросил Руслан. Ну чтобы что-то спросить, раз уж поднял тему. С зарплатой и так понятно – она всегда слишком низкая, никто еще не выходил на площади с требованиями: «Снизьте нам зарплату, не знаем, что с деньгами делать». Со штрафами – наоборот, непонятно, что там за штрафы такие. А вот рабочий день… Какой он у них?

– Ну, как длинный… По норме, не больше одиннадцати с половиной часов в сутки.