Джинсы в горошек - [5]
– Так я пошёл? – неуверенно спросил Мишка.
Я вздохнула. По небу летели лохматые облака. Злой ветер дёргал, гнул ветки деревьев, гнал по земле бумажки. Вот сейчас Мишка уйдёт, и я останусь одна. Совсем одна в незнакомом, холодном парке.
Мишка внимательно посмотрел на меня и тоже вздохнул.
– Ну хочешь, один раз прокатимся на чём-нибудь? Вместе. Только быстро. А потом я побегу…
Мишка так торопился, что сам купил два билета, чтоб я не тратила время, отыскивая кошелёк в рюкзаке.
Только зря он выбрал «Смертельную восьмёрку».
Потому что она оказалась и правда… смертельной.
Нас гоняло по этой «Восьмёрке», крутило, переворачивало… Я прижала Ветку к себе, и она даже не вырывалась, только тихонько скулила.
Бултых – утренний чай забурлил у меня в животе.
Мы съехали по краю «Восьмёрки» и почти повисли вниз головой. И вдруг из кармана Мишкиной куртки посыпались деньги. Монеты со звоном падали на землю, ветер подхватывал бумажные купюры…
«Сто-о-оп!» – заорал Мишка непонятно кому: то ли улетающей пятидесятирублёвке, то ли сонной старушке, которая должна была выключить этот жуткий аттракцион.
Но это были ещё не все неприятности.
Два пузана в оранжевых кепках услышали весёлый звон монет, оставили на скамейке бутылки с пивом и кинулись подбирать деньги. НАШИ ДЕНЬГИ!
А мы, пристёгнутые к пластмассовым креслам, ничего не могли сделать. Только смотреть на них и кричать:
– Э-э-эй, не трогайте! Это наше!
Мы перевернулись уже восемьсот восемьдесят восемь раз, а нас и не думал никто останавливать.
Эти свиньи аккуратно собрали всё до последней монетки. Им было не интересно, ИЗ КОГО нападало такое богатство. Они даже не посмотрели вверх. Поправили кепки, взяли бутылки и ушли.
Ещё один кувырок – и в моём животе стала закручиваться восьмёрка из чая и мятного пряника.
Я закрыла глаза и стала считать про себя: один, два, три… Я дошла до восьми – и тут Ветку стошнило. Прямо на мои счастливые джинсы в горошек.
За маленьким круглым мостом был пруд.
Я вымыла руки, кое-как застирала пятно.
Мишка вывернул карманы куртки, даже проверил дырку в подкладке. Там было пусто. Ни копейки.
Только в штанах нашлась мятая десятирублёвка.
Ветер гудел, громыхал каким-то железным щитом. Но я всё равно слышала, как Мишка дышит – быстро-быстро, будто он пробежал двадцать кругов по стадиону.
– Миш… Деньги за билет… я сейчас кошелёк найду.
Мишка дёрнул плечом.
– И вообще, знаешь… Мне папа целых пятьсот рублей подарил. Тебе на горошек хватит! И на колесо обозрения останется. А если нет – и ну его!
Мишкины уши включились немедленно. Раз – и вспыхнули красным.
– А тебе не жалко?
Я вытряхнула рюкзак на тёмную прошлогоднюю траву. Моя любимая тетрадка с разноцветными совами, толстый карандаш, мобильник, лимонные желатинки… А вот и кошелёк!
– Этого точно хва… – И тут я поперхнулась. В кошельке вместо новенькой бумажки с числом «500» лежали старые, мятые… я быстро пересчитала… двести… Всего-то ДВЕСТИ рублей. А значит, нам ни на что не хва… И ничего не бу… И никакие счастливые джинсы с мокрым пятном уже не помогут!
Я слышала раньше дурацкое выражение про всю жизнь, которая зачем-то проносится перед глазами, но никогда не понимала, что это значит. «Проносится» – это как? Как лошадь? Как электричка? Или как торт на блюде, который пронесли и не дали попробовать? А теперь я увидела свою жизнь в мелькающих картинках. Вот Анька подходит ко мне и просит поменять мои пятьсот рублей на кучу мелочи. Вот мы меняемся, и я выторговываю на один день её джинсовый рюкзачок. Вот я кладу на подоконник мятые купюры, разглаживаю их, складываю в кошелёк. Вот кто-то звонит в домофон, и Анька орёт из ванной: «Открой!» И я убегаю встречать маму, а у неё в руках пакет зелёных яблок и пирожные к чаю, и вот я уже на кухне, достаю чашки… Картинки меняются быстро-быстро. И наконец я понимаю, когда всё произошло: звонок, Анькин голос, я бросаю кошелёк на письменный стол и несусь в прихожую, а за моей спиной опускается тяжёлая штора и закрывает подоконник с оставшимися деньгами – как занавес в театре. Вот и всё.
Здесь наша история могла бы закончиться.
И дальше, до приезда папы, ничего бы не было.
Но Мишка сказал:
– Зачем в этом парке торчать? Пошли тогда вместе на рынок. Вдруг там сегодня суперскидки?
Я быстро собрала все вещи в рюкзак, пристегнула Ветку к поводку.
Мне кажется, Мишка был даже рад, что я иду с ним.
Не знаю, как суперскидки, а суперудача нам точно не помешает.
Ну не зря же я надевала счастливые джинсы?!
На рынке мы сразу пошли в маленький магазин с длинным названием «МЕЛКИЙ ОПТ – БОЛЬШИЕ РАДОСТИ».
Мишка объяснил, что это значит. Покупаешь целую коробку или упаковку чего-нибудь, что готов есть каждый день, и платишь за это меньше. Ну а если тебе надоело два месяца жевать шпроты или маринованные огурцы, ничего не поделаешь.
Только от этого мелкого опта Мишке не досталось никаких радостей – ни больших, ни маленьких.
Нам не хватило 46 рублей. Я ещё раз проверила карманы. Пусто. Ни копейки, ни лотерейного билета, чтоб выиграть миллион.
– Мишка, ну зачем тебе целая упаковка? Давай купим несколько баночек.
– Нет, – набычился Мишка, – ты не понимаешь. Я на эти упаковки целый год смотрел. Они мне каждую ночь снились – восемь банок в целлофане. Теперь пускай он на них полюбуется. Я даже бант специальный купил, подарочный. Чтобы всё красиво было.
