Джина - [21]

Вторая картинка: Андрей увидел дворец Ахома вблизи, увидел крас-ную ковровую дорожку, тянущуюся от входа во дворец и до самых ворот. Увидел он и толпу людей, стоящую перед дворцом по обе стороны дорожки. На дорожке стояла только человек двадцать, одетых во всё черное.

Светлов парил над дорожкой, над толпой. Рядом с ним была Джина.

— Это мои родственники, — сказала она, указав рукой на людей в черных одеждах.

— Они могут нас видеть? — поинтересовался Андрей, но он уже знал, что она ответит.

— Нет.

Из дворца вышел высокий мужчина в одеждах, украшенных драгоценными камнями и расшитых золотом. На его голове красовалась корона. Высокий воротник делал его похожим на павлина. Вокруг него толпились хорошо вооруженные стражники. Рядом с ним стояла красивая женщина в платье, на изготовление которого ушло, наверное, килограммов сто золота и бриллиантов. Глядя на эту парочку, Светлов понял, что это и есть царь с царицей.

Ахом постоял немного, глядя на толпу сквозь зазор между двумя стражниками, стоящими перед ним, потом что-то громко сказал. Стражники разошлись в разные стороны, царь выдвинулся вперед и по дорожке направился к родственникам Джины. Подойдя к ним, он стал им что-то говорить. Поначалу для Андрея это был лишь набор отрывистых звуков, но потом он вдруг из этих звуков начал выхватывать слова, которые складывались в фразы и предложения. Как будто Андрей уже когда-то знал этот язык, но потом забыл его и только сейчас случайно вспомнил. Нет, он не удивился этому. Он знал, что это ему передалось от Джины, которая крепко держала его за руку.

— … Ваша дочь была лучшей чародейкой, — говорил Ахом, обращаясь к родственникам Джины. Стоит отдать им должное — никто не плакал, женщины не голосили и не падали в обморок. Все стойко держались, но лица у всех были одинаково скорбными. — Её каменное изваяние займет достойное место в моем дворце, и она будет похоронена с почестями, как член царской семьи!..

Следующий кадр: та же толпа людей в черном. Они стоят у вырубленной в скале усыпальницы. Напротив усыпальницы стоит саркофаг с телом Джины, чуть в стороне — непонятная установка, за пультом которой стоит старичок с длинной седой бородкой. Он одет так же, как придворные лекари, но на голове его красуется шлем, как у велосипедистов.

— Прощай, дочь! — сказал мужчина в годах и, обернувшись, махнул рукой старичку в шлеме. Тот сразу же нажал на какую-то кнопку на пульте, саркофаг плавно поднялся в воздух и влетел в вырубленную в скале нишу. После чего лежащая рядом с усыпальницей большая плита взлетела и закрыла вход в усыпальницу. На плите было что-то написано. Хотя Андрей понимал тарингийский язык, но прочитать надписи на плите, сколько бы ни смотрел на неё, не смог. Но подумал, что, скорее всего, там написаны все имена Джины, дата рождения, дата смерти. И снизу, наверняка, приписано что-то вроде: «Любим, скорбим». Иначе никак.

Андрей огляделся. Вокруг — только скалы с вырубленными в них усыпальницами. И на всех плитах были надписи. Должно быть, это и было кладбище царей Тарингии — печальное, унылое место, где находили свой покой сильные мира сего, точнее, мира, в котором когда-то жила Джина. Это место угнетало, навевало тоску. Оттуда хотелось убежать, а лучше — улететь. А во сне это сделать — вполне реально!

Похоже, Джине тоже не хотелось там задерживаться, а потому она снова перенесла Андрея в беседку. На долю секунды он увидел слёзы на её щеках, но только на долю секунды, потому что слёзы быстро высохли.

— Да, печальное зрелище, — вздохнув, произнесла она. — Никогда не думала, что нет ничего тяжелее, чем видеть собственные похороны… Ужас! Ну, ладно, не будем о грустном. Сейчас я хочу посмотреть, что было с кувшином, пока я была внутри его. Ты будешь смотреть?

— Да, — Светлов кивнул головой. Раз уж это необычный сон, он возьмет от него всё, чтобы запомнить, а потом вспоминать всю оставшуюся жизнь. Когда он ещё такие сны увидит? Да никогда!

— Хорошо. Расслабься!

Андрей сначала услышал смех, потом увидел Одджит, держащую кувшин с заточенной в нем душой Джины на ладони. На этой большой ладони он выглядел, как наперсток.

Одджит находилась в царском дворце, на ней было дорогое платье. Её шею украшала толстая золотая цепь, а уши оттягивались вниз под тяжестью массивных сережек. Она стала придворной чародейкой. Сбылась её мечта. Она счастлива.

Следующая картинка: Одджит стоит перед троном царя.

— Завтра будет бой, — говорит Ахом. — Если мы победим, мне достанутся земли Северной Кадии, тебе — личный дворец, рабы и десять мер золота. Наколдуй какую-нибудь болезнь для войска Кэнти Лучезарного, а мою армию сделай неуязвимой.

— Слушаюсь, — Одджит кланяется, выходит из тронного зала. Потирает руки в предвкушении скорого богатства, шепчет себе под нос: — Вот это да! Никто из нашего клана своих дворцов ещё не имел. А у меня дворец будет! И куча рабов! Вот это будет жизнь…

«Жизнь» ещё не началась, а Одджит уже представляла себя чуть ли не царицей, купающейся в золоте и в бриллиантах. Улыбка не сходила с её лица, когда она пила вино в уличной забегаловке. Та же улыбка не сходила с её лица, когда она всю ночь развлекалась с молодыми стражниками. Какой там бой? Всё потом…