Джими Хендрикс, история брата - [13]

Помню, как–то раз я услышал вдруг громкий стук, стучались к нам в дверь. Так как у отца был выходной и он был в это время дома, то он быстро пошёл открывать. Отперев дверь, он увидел на пороге двоих галстучников, которые представились социальными работниками из городского соцдепартамента. Очевидно, они получили кучу жалоб от встревоженных соседей, что отец работает в вечернюю смену с трёх до полуночи, оставляя детей одних без присмотра. Пообещав вскорости найти няню, он быстро выпроводил их с порога. Но у него были свои соображения на наш счёт. Его решение было очень простым. Усадив нас на диван в гостиной, он сказал нам:

— Так, парни, после школы — сразу домой, закрываете занавески на окнах, выключаете свет, запираете входную дверь и не открываете никому, чтобы ни случилось. Вы оба понимаете, если вы откроете тем парням, что только что приходили, вас обоих заберут и мы никогда уже не увидимся.

Полагаю, парни в галстуках не купились на обещание отца найти кого–нибудь кто смог бы присматривать за нами пока он сам на работе. Потому что совсем скоро мы с Бастером увидели тёмно–зелёную машину с белой надписью по бортам "Соцдепартамент", курсирующую между соседними домами. Она стала приезжать постоянно и каждый раз как они стучались в нашу дверь, мы прятались в шкафу в спальне и сидели там тихо–тихо, как только могли. Так продолжалось достаточно долго, я уже начал подумывать, что они никогда не перестанут приходить к нам и стучать в дверь. Эти чиновники, думаю, поняли, что ничего не поменялось, и отец просто лгал им в глаза, а я сходил с ума от одной мысли, что вот они придут и заберут меня, и я никогда не увижу ни отца, ни Бастера.

У отца не было выбора, и он привёл в наш дом дочку тёти Пэт, Грейси, которую мы стали звать кузина Грейси, и её мужа, Франка, его же мы звали просто, Бадди, и они стали жить с нами. Он отдал им одну спальню, а в другой, на широкой кровати, стали спать мы все втроём, я, Бастер и отец. Всё случилось очень вовремя, так как Грейси и Франку в это время негде было жить, а отец безотлагательно нуждался в ком–либо, кто присматривал бы за нами. Присутствие женщины в доме успокаивающе действовало на галстуки из соцслужбы. Теперь, каждый раз, как слышался стук в дверь, кузина Грейси шла встречать их на порог.

— Приветствую вас, господа, — говорила она мило улыбаясь. — Да, я теперь живу здесь. YMCA прислали меня сюда и я присматриваю за детьми, пока Эл на работе.

Ну, и что скажите мне, могли на это возразить парни из соцслужбы?

Обман продолжался некоторое время, но когда кузина Грейса с Франком съехали, мы все вернулись к началу. Снова стали запирать дверь и снова отец не переставал напоминать нам, чтобы мы прятались в надежде на лучшее. Даже я, несмотря на свой юный возраст, понимал, что эта игра в кошки–мышки с парнями из соцслужбы не может длиться бесконечно.

Глава 3. Чужие семьи

Время от времени отец оставлял нас у мамы, но отношения их стали ещё более мучительными. Ко всем несчастьям у мамы появился сердечный друг, так что для отца это уже был предел. Он уже не хотел иметь с ней никаких дел, тем более он не хотел, чтобы мы с Бастером узнали об этом. Каждый раз как мы заговаривали с отцом о маме, он становился мрачнее тучи.

— Я не хочу ничего слышать о вашей маме! — отрезал он. — Я не знаю, что за чёрт в неё вселился. Так что вы, парни, одни.

Наше положение ухудшалось с каждым днём. После нескольких месяцев непрерывных звонков из школы на работу отцу, озабоченности соседей и атак работников соцдепартамента, начальник отца на электростанции решил вообще отказаться от такого беспокойного работника. С нескольких попыток отец нашёл работу на заводе металлических конструкций Бетлегема — уборщика цехов, но зато это был постоянный стабильный доход. Каждый вечер он возвращался домой покрытый с головы до пят чёрными опилками и пропахший горелым железом.

Не могу сказать, что отцу нравилась такая жизнь, один на один со мной и моим братом и рыскающими по соседям работниками соцдепартамента. Он начал запирать нас дома после работы. Но если он собирался вечером куда–нибудь пойти, ему ничего не оставалось, как брать нас с собой. Иногда он брал нас в кинотеатр Атлас и награждал нас каким–нибудь фильмом по 25 центов за билет. Но чаще, не справляясь со своей страстью игрока, брал нас с собой, когда шёл играть в специальный зал, расположенный в цокольном этаже Казино–Клуба. Уговорив повара дать нам по чашке риса с подливой, отец начинал вечер с того, что покупал стопку карточек и садился за стол. Цена их колебалась от 25 центов до двух долларов. На одной стороне была выигрышная комбинация, количество выигранных денег и общее количество билетов. Другая, состояла из перфорированной таблицы, которую вы должен заполнить. Так вы можете, вложив четвертак, превратить его в пять или даже 10 долларов, если конечно, правильно угадаете цифры. Перспектива на маленьких деньгах сорвать большой куш всегда горячила отцу кровь. Но я не помню, чтобы отец часто выигрывал.

Отец всегда попадал в чёрную полосу своей Судьбы, когда начинал играть. Даже если ему удавалось выиграть, он тут же всё выигранное проигрывал. Это только было дело времени. К сожалению, у него никогда не хватало воли подняться из–за стола с выигрышем в кармане. Но у него всегда достаточно было сил оторваться от стола, когда он был полностью побит и играть дальше ему было не с чем. Так проходил час, другой, третий, обычно к концу мы с Бастером уже крепко спали, устроившись под одним из карточных столов.