Джим с Пиккадилли - [58]

– Эй, слушай-ка!

Джимми круто обернулся; в зале, по всей видимости, было абсолютно пусто. Что за чертовщина?! Снова раздался голос:

– Ах, ах, ах, как смешно!

Говорили сверху. Про галерею Джимми и забыл и, обратив взор туда, обнаружил пухлую физиономию, маячившую над перилами на манер химеры.

– Ты чего там прячешься? – возмутился он.

– Покурить заскочил.

– Как туда попал?

– А дверь тут есть, прямо с лестницы. Я сюда часто забегаю, сигаретку спокойно выкурить. Чего ты устраиваешь? Похититель, видите ли! Дуришь, как последнего болвана! Значит, ты и вправду Джимми? Тогда чего ребенка обманывать? Про долю в выкупе? Ай, устал я от тебя!

Физиономия скрылась, и Джимми услыхал тяжелый топот. Стукнула дверь. В библиотеке воцарился мир.

Джимми уселся в любимое кресло Пэтта, которое обычно занимал Огден. От стремительного разворота событий у него слегка плыло в голове. Ему хотелось обдумать положение.

В круговороте сбивчивых происшествий ясно было одно: он упустил шанс, теперь не удастся похитить Огдена. Все устраивалось так просто и красиво до последней минуты, но теперь, раз мальчишка раскусил, кто он, нечего и пытаться. Джимми никак не желал мириться с фактом. Наверняка даже сейчас способ есть… И вдруг его озарило. Превосходнейший план! Правда, тут требуется пособничество отца. Жизнь мчалась теперь таким галопом, что он, собственно, не успел задуматься над удивительнейшей загадкой. Каким манером здесь оказался отец?

Хорошо бы понезаметнее встретиться с ним. Спускаться в буфетную, или где там он обретается в новом своем воплощении, нельзя. Тут возникла счастливая мысль: можно попросту позвонить в звонок для прислуги. Конечно, есть риск, что придет другой слуга, но попробовать стоит. И он позвонил.

Вскоре дверь открылась. Джимми обернулся и увидел никак не отца, а жуткую особу неопределенного возраста, одетую как горничная. Его душе, терзаемой муками совести, показалось, что она глядела неприязненно и подозрительно.

Ему не понравились ни сурово поджатые губы, ни бусинки глаз под нависшими бровями. Словом, редко встречал он таких непривлекательных дам.

– Звънили, сэр?

Сморгнув, Джимми почти утонул в кресле. Слова пальнули по нему картечью.

– Э… а… да…

– Чтъ жълаете?

Усилием воли он привел смятенный ум в равновесие.

– О… э… Пожалуйста, пришлите ко мне Скиннера, дворецкого.

– Слъшсь, сэр.

Призрак исчез, а Джимми, вынув платок, промокнул лоб. Его охватило чувство вины, точно кто-то обвинил его в безымянном преступлении, а он не может обвинение отрицать. Такова была магическая мощь левого глаза, когда он смотрел прямо на предмет. Подумать страшно, что было бы, если бы грозная сыщица смотрела на мерзавца мужчину, паля из двух стволов. Сейчас половина заряда расходовалась впустую, изрешетив зону в нескольких футах от цели.

Вскоре дверь отворилась снова и появился Крокер, похожий на благожелательного священника.

Глава ХIХ

– Ну, Скиннер, как жизнь? – поинтересовался Джимми. Крокер осторожно огляделся. Священническое обличье свалилось, точно мантия, и он прыгнул к сыну.

– Джимми! – Схватив руку сына, он яростно потряс ее. – Слушай-ка, до чего ж здорово тебя видеть!

Джимми высокомерно выпрямился.

– Скиннер, добрый мой старый слуга! Вы забываетесь. Вас вышвырнут отсюда, если вы будете так фамильярно обходиться с гостями. – Он хлопнул отца по спине. – Ну, пап! Как ты-то тут очутился? Давай, выкладывай, почему ты дворецкий? Когда приехал?

Крокер скромно пристроился на краешке стола и, покачивая ногой, сиял улыбками.

– Это все твое письмо! Слушай-ка, Джимми! Не нужно тебе было удирать из-за меня.

– Понимаешь, решил, у тебя больше шансов стать пэром, если я не буду под ногами крутиться. Между прочим, папа, а как мачеха приняла эту историю с лордом Перси?

На счастливое лицо Крокера набежала тень.

– И вспоминать не хочется… Разозлилась из-за Перси – ужас! И из-за того, что ты сбежал в Америку. Черт побери, что же она чувствует теперь, когда и я смотался! Представить, страх берет!

– Кстати, ты еще не объяснил. Как ты тут оказался?

– Тоска взяла по родине. Со мной всегда так в бейсбольный сезон. А после разговора с Пэттом совсем уж невмоготу стало.

– Когда ты умудрился с ним поговорить? Ты его что, в Лондоне встречал?

– Не то слово! Я этих Пэттов самолично в дом пустил!

– Вот это да!

– Подошел как раз к парадной двери, на погоду взглянуть – проверить, сильный ли ночью шел дождь, на крикет не хотел идти, и только-только подошел – звонят. Я и открыл…

– Гадость какая! Папа, мне стыдно за тебя! В палате лордов такого не потерпят!

– Ну вот, я и моргнуть не успел, как они уже приняли меня за дворецкого. Я не хотел, чтоб твоя мачеха узнала, что я дверь открыл – ты ж помнишь, какая она чувствительная, – и решил: ладно уж, подыграю им. А по дороге в гостиную не удержался и спросил старикана, как идет бейсбольный чемпионат. Его это так ублажило, что он с ходу предложил мне у них служить, если я захочу сменить место. А тут еще твое письмо, что ты отплываешь в Нью-Йорк. Ну, я и не вытерпел. Надоел мне этот Лондон. Ушмыгнул, почти сразу за тобой, и явился прям сюда. Приплыл на «Кармантике». Пэтты сразу дали мне место. – Кронер примолк, святой свет энтузиазма преобразил простые черты его лица. – Слушай-ка, Джимми, я ведь матчи смотрю чуть не каждый день! Ну, Ларри Дойл! Ну, гоняет он противников! А уж этот Клемм! Одно слово, молоток. Глянь-ка сюда! – Соскочив со стола, он сгреб охапку книг и начал раскладывать их на полу. – В шестой двое парней стояли на базах, а этот, как уж там его, схватил биту… Послал мяч в центр «ромба», вот, где эта книженция…