Джим Моррисон после смерти - [159]

Чем ближе они поднимались к жерлу вулкана, тем тревожнее и неуютнее становилось Джиму. Он уже почти не сомневался, что его выбрали в качестве жертвы и вскоре ему предстоит нырнуть в кипящую магму. Но тут, к его несказанному облегчению, машина свернула на выступающий мыс, где два гигантских резных мегалита поддерживали третий камень, вытесанный в виде орла с широко распахнутыми крыльями. От этих камней веяло прямо-таки древностью. Джим подумал, что они, наверное, старше самого человечества. Людей ещё не было на Земле, а эти камни уже были древними. То есть, выходит, боги возникли раньше людей, сами по себе, независимо от человеческих представлений. Как и большинство здравомыслящих индивидуумов, Джим всегда полагал, что богов не существует, что их придумали люди, – но теперь он засомневался.

Где-то за четверть мили до мегалитов дорога закончилась. То есть закончилась гравийная дорога, а за ней начиналась другая – вымощенная камнями и закрученная спиралью. Шофёр остановил машину на стыке двух дорог, вышел и открыл дверцу пассажирам. Боги сделали Джиму знак, чтобы он выходил первым. Он вышел и вопросительно обернулся к Данбале Ля Фламбо:

– И что теперь?

Она указала на дорогу, вымощенную камнями:

– Ты иди по спирали, а мы подождём остальных.

* * *

Сэмпл распалась на миллиарды частиц, которые ещё как-то держались вместе – наподобие метеоров в метеорном дожде, – только за счёт внутреннего притяжения. Единственное, что утешало: она не чувствовала боли. На самом деле она вообще ничего не чувствовала, словно ей уже не хватало телесной целостности для нормального чувственного восприятия. Но она сохранила сознание, и в его возмущённом потоке кипели ярость и злость на Эйми. Смутный, рассеянный страх наплывал словно клочья тумана. Сэмпл знала: она стремительно падает в неизвестное и не может ни остановить, ни замедлить падение. Когда она умирала тогда, на земле, с ней хотя бы была Эйми. А теперь Сэмпл была одна – абсолютно, предельно одна. Её прежнее «я», на которое Сэмпл всегда полагалась раньше, как бы рассеялось и частично исчезло, так что она пребывала в полной растерянности – безоружная перед грядущими потрясениями. А что потрясения будут, в этом Сэмпл даже не сомневалась.

Судя по всему, она оказалась в лимбе. О лимбе было известно немного – в Посмертии было как-то не принято говорить об этой отдалённой области загробного мира, где нет вообще ничего и где души бесцельно слоняются в пустоте, пока – по чистой случайности – их не вынесет к Большой Двойной Спирали. Может быть, это и хорошо, что Сэмпл лишилась способности чувствовать – иначе при мысли о лимбе её охватил бы безумный страх. А сейчас она просто обозревала окрестности – если серое марево можно назвать «окрестностями», – зная, что ничего другого ей просто не остаётся: только наблюдать, по возможности делать выводы из своих наблюдений и ждать, что будет дальше.

Далеко-далеко внизу лежал взвихрённый микромир, где сияющие протоны и нейтроны вертелись вокруг атомных ядер, а электроны вспыхивали искрящимся фейерверком из красных, синих и жёлтых огней. Сэмпл хватило остаточного восприятия, чтобы оценить первозданную красоту этого зрелища. Ей всегда представлялось, что субатомная вселенная – это сплошная чёрная пустота, и её поразил этот сверкающий вихрь. Хотя она понимала, что скорее всего это не настоящий субатомный мир, а лишь её личная интерпретация некоей непознаваемой безграничной сущности, лежащей за пределами человеческого восприятия.

А потом Сэмпл увидела, что этот сверкающий мир из кружащихся сфер и колеблющихся огоньков всё-таки не безграничен. На горизонте – это был не совсем горизонт, а некая область вдали, где пространство как бы выгибалось дугой, но Сэмпл не знала, как это назвать, и назвала «горизонтом» – море взвихрённых атомов обрывалось бурлящей полоской квантовой пены, а дальше была чернота, бесконечная чернота, и в ней не было ничего, кроме единственной крошечной разноцветной спиральки, сверкающей в пустоте. Сэмпл знала, что это Большая Двойная Спираль, но на таком огромном расстоянии она казалась далёкой и недостижимой галактикой. Да, ярость Эйми забросила Сэмпл далеко в неизвестное. И сколько ещё пройдёт времени – если здесь есть понятие «время», – прежде чем Сэмпл в своих беспомощных, бестелесных блужданиях попадёт в притяжение Спирали и сможет снова создать себе тело для воплощения? Но даже если ей повезёт и она всё-таки доберётся до Спирали, сохранит ли она рассудок и сумеет ли вновь воссоздать себя? В одном ей повезло безусловно: почти лишившись способности чувствовать, Сэмпл не испытывала страха. Вернее, страх был, но какой-то притуплённый, смутный. А иначе она бы сошла с ума прямо сейчас – от безысходного ужаса.

Она уже смирилась с мыслью, что в этом странствии по пустоте ничего не будет, то есть вообще ничего – лишь монотонная скука, изнурительная и тоскливая. Но тут впереди, на краю пустоты, вспыхнуло яркое пламя, и Сэмпл пришлось срочно вносить поправки в свои изначальные предположения.

* * *

Когда Джим ступил на каменную дорогу, закрученную спиралью, Данбала Ля Фламбо крикнула ему из машины: