Джим Джармуш: Интервью - [63]
Много ли фильмов Майка Ли вы видели?
Нет, совсем немного. Мои любимые — это «Обнаженные» и «Вечеринка у Абигейль». Я смотрел и другие его фильмы, но я уже плохо помню, что там было, потому что они показались мне слишком слащавыми и не произвели на меня такого впечатления, как «Обнаженные». Я очень люблю этот фильм, он смешной и грубоватый.
Просто удивительно, как ему удается привносить юмор в неприятные ситуации. Мне всегда интересно, как люди реагируют на фильмы типа «Обнаженные»; типичная реакция: «Мне было неприятно смотреть этот фильм, поэтому он мне не понравился».
Однажды я сидел в баре, и какая-то незнакомая девушка спросила, понравился ли мне фильм «Обнаженные». Я сказал: «Да, очень», и она начала ругаться на меня, потому что фильм показался ей женоненавистническим, а я сказал: «Он скорее мизантропический», хотя дело тут было скорее в цинизме или нигилизме главного героя. Но что за нелепый аргумент! Я посоветовал ей смотреть фильмы и читать книги, только если она уверена, что герои ей понравятся. Все это очень глупо.
У Оноре де Бальзака есть прекрасная книга, «Шагреневая кожа». Мне она очень нравится, хотя главный герой там — абсолютный урод. Книга отличная, но для того, чтобы ее читать, нет никакой необходимости любить главного героя и мечтать с ним познакомиться. Мне не понять такую позицию.
Итак, для «Кофе и сигарет» предварительно пишется сценарий?
Да, но мы много импровизируем. Перед съемками мы репетируем, но у нас на это очень мало времени — всего один день. Когда снимался эпизод с Томом Уэйтсом и Игги Попом, у нас почти не было времени на репетиции. Том очень устал: днем раньше мы сняли видео на композицию «I Don't Want То Grow Up» [из альбома «Bone Machine». — Авт.], поэтому он совершенно выдохся и в фильме выглядит очень угрюмым. Тогда он был в мрачном настроении — у него такое бывает, — хотя он может быть сердечным и мягким. Помню, в то утро он пришел на съемки — я дал ему сценарий накануне вечером, — когда мы с Игги уже ждали его, он немного опоздал. Заходит, швыряет сценарий на стол и говорит: «Ты мне сказал, Джим, что фильм будет ужасно смешной. Может, подчеркнешь для меня карандашом все шутки — я их в упор не вижу». Тут он посмотрел на беднягу Игги и спросил: «А ты как думаешь, Игги?» А Игги говорит: «Я пойду выпью кофе, а вы пока все обсудите». Я немного успокоил Тома; я понимал, что он очень рано встал и что он просто не в духе. Потом он быстро поменял свое отношение к сценарию, и мы весь день проработали в полном взаимопонимании. Но мне хотелось, чтобы какая-то доля этой маниакальной угрюмости осталась в характере героя. Мы постарались это сохранить, и получилось, по-моему, неплохо. Если бы Том тогда был в хорошем настроении, я думаю, фильм получился бы не таким смешным.
Это та версия, которую показывали в прошлом году в Каннах и которая завоевала приз?
Да, ей дали премию за лучший короткометражный фильм — что бы это ни значило. Что тут скажешь? Вся эта гонка за наградами — полный бред. Когда вышел на экраны «Шоковый коридор» Сэма Фуллера, ему присудили премию за гуманизм на фестивале в Сан-Себастьяне, в Испании. Он вышел на сцену и сказал: «Мне не нужна ваша чертова награда. В моем фильме нет никакого гуманизма. Это мелодрама с крепким динамичным сюжетом. Отдайте вашу награду Ингмару Бергману». И ушел со сцены, так и не приняв награды. В следующем году приз за гуманизм получил Бергман. Мои фильмы стояли в конкурсной программе; это может быть воспринято как двуличие, но я это делаю только затем, чтобы продать фильмы дистрибьюторам. Но в целом вся эта процедура абсолютно смехотворна, и я в жизни больше никогда не соглашусь быть членом жюри. Это все равно что отправить восемь человек в Лувр, чтобы они посовещались и решили, какая картина в музее самая лучшая, какой художник самый лучший, какая картина наиболее художественна. Это бред полный и абсолютный, политика от начала и до конца. Все это делается ради денег, ради рекламы фильмов и кинокомпаний. «Оскары» ничуть не лучше: возможно, когда-нибудь придет новое поколение и вдохнет жизнь в это мероприятие, а пока вся церемония напоминает большой корпоративный пикник, где все ходят и похлопывают друг друга по спине. В этом нет ничего плохого, но надо понимать, что сама идея изначально нелепа и абсурдна.
Сейчас вы работаете над новым фильмом?
Да. Сейчас я готовлюсь к съемкам фильма, которые пройдут в августе или сентябре, а может быть, и в октябре. Помимо этого, я уже начал работу над фильмом, который хотел бы снять осенью 1995 года. Так что я готовлюсь к долгой и трудной раооте, потому что последние года полтора я вообще ничего не делал. Мне просто не хотелось ничего снимать. Это был странный период в моей жизни: меня не покидало чувство, что мне абсолютно нечего сказать. Я снял три короткометражки и клип для Тома Уэйтса, сыграл в фильме о байкерах, который снимал в Финляндии молодой французский режиссер, — фильм называется «Железные всадники»,— а потом отправился на Амазонку вместе с Сэмом и Микой. Все было очень интересно, но снимать собственный фильм мне не хотелось. А потом мне удалось преодолеть эту апатию. Этой зимой я три месяца провел за городом, в одиночестве, там написал этот сценарий и стал делать наброски к новому фильму, который хочу снять в следующем году. Так что сейчас я готов продолжать работать. Пока не хотелось бы рассказывать о новых фильмах — я немного суеверен на этот счет. Это не значит, что я что-то скрываю. Я просто боюсь сглазить.
«„Герой“ „Божественной Комедии“ – сам Данте. Однако в несчетных книгах, написанных об этой эпопее Средневековья, именно о ее главном герое обычно и не говорится. То есть о Данте Алигьери сказано очень много, но – как об авторе, как о поэте, о политическом деятеле, о человеке, жившем там-то и тогда-то, а не как о герое поэмы. Между тем в „Божественной Комедии“ Данте – то же, что Ахилл в „Илиаде“, что Эней в „Энеиде“, что Вертер в „Страданиях“, что Евгений в „Онегине“, что „я“ в „Подростке“. Есть ли в Ахилле Гомер, мы не знаем; в Энее явно проступает и сам Вергилий; Вертер – часть Гете, как Евгений Онегин – часть Пушкина; а „подросток“, хотя в повести он – „я“ (как в „Божественной Комедии“ Данте тоже – „я“), – лишь в малой степени Достоевский.
«Много писалось о том, как живут в эмиграции бывшие русские сановники, офицеры, общественные деятели, артисты, художники и писатели, но обходилась молчанием небольшая, правда, семья бывших русских дипломатов.За весьма редким исключением обставлены они материально не только не плохо, а, подчас, и совсем хорошо. Но в данном случае не на это желательно обратить внимание, а на то, что дипломаты наши, так же как и до революции, живут замкнуто, не интересуются ничем русским и предпочитают общество иностранцев – своим соотечественникам…».
Как превратить многотомную сагу в графический роман? Почему добро и зло в «Песне льда и огня» так часто меняются местами?Какова роль приквелов в событийных поворотах саги и зачем Мартин создал Дунка и Эгга?Откуда «произошел» Тирион Ланнистер и другие герои «Песни»?На эти и многие другие вопросы отвечают знаменитые писатели и критики, горячие поклонники знаменитой саги – Р. А. САЛЬВАТОРЕ, ДЭНИЕЛ АБРАХАМ, МАЙК КОУЛ, КЭРОЛАЙН СПЕКТОР, – чьи голоса собрал под одной обложкой ДЖЕЙМС ЛАУДЕР, известный редактор и составитель сборников фантастики и фэнтези.
«Одно из литературных мнений Чехова выражено в таких словах: „Между прочим, читаю Гончарова и удивляюсь. Удивляюсь себе: за что я до сих пор считал Гончарова первоклассным писателем? Его Обломов совсем не важная штука. Сам Илья Ильич, утрированная фигура, не так уже крупен, чтобы из-за него стоило писать целую книгу. Обрюзглый лентяи, каких много, натура не сложная, дюжинная, мелкая; возводить сию персону в общественный тип – это дань не по чину. Я спрашиваю себя: если бы Обломов не был лентяем, то чем бы он был? И отвечаю: ничем.
Статья А. Москвина рассказывает о произведениях Жюля Верна, составивших 21-й том 29-томного собрания сочинений: романе «Удивительные приключения дядюшки Антифера» и переработанном сыном писателя романе «Тайна Вильгельма Шторица».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вуди Аллен — отец-основатель жанра интеллектуальной комедии и один из наиболее знаковых персонажей современного кинематографа, постановщик таких признанных кинохитов, как «Все, что вы всегда хотели знать о сексе, но боялись спросить», «Любовь и смерть», «Энни Холл», «Манхэттен», «Пурпурная роза Каира», «Пули над Бродвеем», «Проклятие нефритового скорпиона», «Матч-пойнт», «Сенсация», «Мечта Кассандры» и многих других (к настоящему моменту — больше тридцати фильмов). С самого начала своей режиссерской деятельности он предпочитал сниматься в главной роли сам — и создал себе в кино легко узнаваемый имидж очкастого «умника, невротичного ньюйоркца и вечно рефлексирующего интеллигента, срочно нуждающегося в психоаналитике.
Чарльз Буковски — выдающийся американский писатель и поэт, давно ставший культовой фигурой во всем мире; лучшим поэтом Америки называли его Том Уэйтс и Жан Жене. Буковски всегда имел бóльшую популярность в Европе, чем в США, и в одной Германии прижизненный тираж его книг перевалил в сумме за два миллиона. Тексты его, несмотря на порой шокирующий натурализм, полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности, а образ рассказчика, алкаша и бабника, во многом автобиографичен (столь же автобиографичен поставленный по сценарию Буковски фильм Барбета Шрёдера «Пьянь» с Микки Рурком и Фэй Данауэй в главных ролях) и вызывает у российского читателя неизбежные ассоциации с другим знаменитым изгоем — Сергеем Довлатовым.
Он ворвался в кинематограф 90-х годов неожиданно, словно вынырнув из-под прилавка видеопроката, и первыми же киноработами сумел переписать стандартную формулу голливудского успеха. Он — эмблема поколения режиссеров, не снимающих, а скорее стреляющих при помощи кинокамер, которые призваны заменить пистолеты. Иронически пересмотрев мифологию криминального жанра, он оригинально соединил в своих фильмах традиции независимого и мейнстримового кино. Он ввел моду на крутой, отвязный, брутальный стиль самовыражения, который стремительно и неизбежно перекочевал с экрана в реальную жизнь.