Джихад-Такси 2008 - [5]

— Это только снаружи ничего не видно. А изнутри, как на ладони, — пояснил Даур. — Только запрещено это — такие окна сейчас. Штрафы большие…

— Он денег столько заработал, сколько мы с тобой и не видели отродясь, — старик похлопал Даура по руке. — Не волнуйся. У него теперь и на штрафы хватает, и на мамалыгу, и на дом… Все у него есть.

— Что, неужели он в Москве так разбогател? — едва не перебил старца Даур.

Старик поднял вверх раскрытую ладонь и многозначительно улыбнулся.

— Слушай, — все так же неспешно проговорил он, охлаждая пыл молодого собеседника. — Гурам — троюродный брат мне. Ты, может, помнишь его лицо. Отец-то твой точно вспомнил бы. На свадьбе у дочери моей гуляли. Эх!..

Гугуава запнулся. На глазах старика выступили слезы. Он предался воспоминаниям. Поторопить старика Даур не смел.

— Гуляли, время было!.. — продолжил наконец Малхаз. — Это еще до войны. А потом как покатилось все… Мужчин сколько в войне погибло. А кого не убили, тот сам из Апсны ушел, чтобы семью спасти… Ладно… — старик посмотрел на Даура. Его влажные от слез глаза блестели на ярком солнце. — Этот Гурам бизнес большой имеет в Москве. У него машин этих — таксопарк целый. Он, когда приезжал, говорит, пусть апсуа ко мне едут. Для абхаза я всегда работу найду, сказал, и заработать дам. Пусть приезжают ко мне. Я и жилье, мол, предоставлю, и с голоду своим умереть не дам. Так он и говорил. Абхазская кровь!

— Это как же это он смог столько денег заработать?! Да если бы я мог… Я бы уже женился.

— Ты машину водить умеешь? — поинтересовался Гугуава.

— Умею, — горячо заверил Даур. — Я, можно сказать, таксистом сейчас и работаю.

— Вот! А у нас, как говорится, мозолистая рука подаяния не просит… Так что, если работать будешь, и на лимузин заработаешь, и на золото. У него, у Гурама, этого золота… На шее только вот такая цепь висит, — старик продемонстрировал два соединенных пальца. — Вот так-то!

Малхаз стал подниматься со скамейки. Даур подставил ему свое плечо.

— Сейчас, подожди, — Гугуава сделал несколько шагов в сторону крыльца дома, а затем остановился у окна. — Эмзар! — крикнул он в раскрытую створку. — Эмзар, пойди сюда!..

Через несколько секунд на крыльце появился мальчик лет десяти.

— Я здесь, — парнишка резво сбежал по ступеням вниз. Сдернув с бельевой веревки панаму, он на бегу нахлобучил ее на голову и подлетел к деду. Старик потрепал мальчика по волосам.

— А ну, поди, принеси со стула в моей спальне листок, куда дядя Гурам записал адрес. Там написано — Москва. Ты читать-то уже умеешь?

— Умею, — звонко отозвался Эмзар. Он рванул на крыльцо и исчез за дверью так же быстро, как появился.

* * *

Никаких сомнений уже не осталось. Взвесив все за и против, Даур твердо решил оставить родную деревушку и отправиться в Москву. Он был твердо уверен в том, что ему понадобится не более полугода на осуществление намеченных планов. А потом он вернется. Вернется уверенным в себе состоятельным человеком. И сможет жениться на Нино. К настоящему моменту в этом заключалась его единственная мечта. При наличии тех средств, которые он сможет заработать в Москве с подачи Гурама, никто не сможет воспрепятствовать их браку с Нино. А ее отец и подавно. Он лишь будет рад такому зятю…

Даур вдохнул полной грудью сладковатый ночной воздух и, подавшись вперед, облокотился на перила веранды. Сегодня он в последний раз наслаждался видом мохнатых южных звезд над высокими горами родного края, в последний раз вслушивался в стрекот цикад, облюбовавших себе местечко в мандариновом саду. Даур знал, что ему будет не хватать всего этого. Но выбора не было. Завтра он на полгода покинет чарующие и дорогие его сердцу окрестности Пицунды. Покинет, чтобы вернуться.

Скрип половицы заставил Даура прервать ход собственных мыслей и обернуться. Нино, завернутая в белоснежную простыню, не столько скрадывающую, сколько подчеркивающую идеальные формы ее тела, приблизилась к молодому человеку и нежно обняла его за крепкие мускулистые плечи. Даур привлек девушку к себе и горячо поцеловал в губы. Свет полной луны пробивался сквозь легкую прозрачную ткань и позволял Дауру видеть очертания тела любимой.

— Я люблю тебя, — тихо и, как показалось Дауру, даже боязливо произнесла Нино. — И никогда не была так счастлива, как сейчас. До сих пор не могу прийти в себя.

Он поцеловал ее еще раз.

— Не жалеешь?

До сегодняшнего дня ни у нее, ни у него никогда не было физической близости, и Даур сам едва сдерживал переполнявшие его эмоции. Ему хотелось подхватить Нино на руки, отнести обратно в комнату и не отрываться от нее до самого рассвета. Но, с другой стороны, мысль о том, правильно ли они поступили, поддавшись порыву, или совершили ужасную ошибку, неотступно преследовала молодого человека. Меньше всего на свете ему хотелось причинить боль любимой…

— Жалею? О чем ты? — переспросила Нино. — Как можно жалеть о том, что способно сравниться лишь с теплой водой или солнечными лучами? Никто ведь никогда не жалеет об этом, Даур. Верно?

— Да, конечно. Но…

— Ты — мой мужчина, — на глазах Нино появились слезы, но в этот момент она и сама не смогла бы объяснить, чем они вызваны. Ощущением бесконечного счастья от того, что произошло между ними, или неотвратимой близостью скорой разлуки с любимым человеком. — Я верю в то, что мы поженимся и будем вместе всегда, Даур. Я нарожаю тебе детишек. Мы будем счастливы. Гораздо счастливее, чем все остальные…