Джихад. Экспансия и закат исламизма - [128]

уехавший в 1985 году в Афганистан, — считало, что джихад может увенчаться успехом только в том случае, если с помощью силы уничтожит нервные центры «безбожного» режима. Для этого потребуется небольшое ядро в лице решительно настроенных активистов, которое после этого провозгласит исламское государство к восторгу народа, освободившегося от тирании. Эта путчистская концепция воспроизводила в исламистском варианте методы арабских националистов-военных, применявшиеся в предыдущие десятилетия. Она подвергала сильнейшему сомнению эффективность «проповеди» (даава), которую государство имело возможность держать в узде, пока исламистское движение находилось «в стадии слабости», и следовала идеям опуса, сочиненного электриком Абдессаламом Фараджем с целью оправдания убийства Садата. Этого взгляда придерживалась группа «Аль-Джихад» («Танзим аль-джихад»), воссозданная в подполье.

Другие активисты, позаимствовавшие название «Гамаа исламийя» («Исламская группа»), ставшее знаменитым в студенческих городках в 70-е годы,[327] считали, что джихад должен вестись параллельно с проповедью и распространяться на общество, в котором следует проводить в жизнь принцип «повелевания благого и запрещения дурного». Это предполагало одновременное поощрение широкой и открытой агитации и установление контроля над частями территории, которые можно было вывести из-под власти государства и установить на них «исламский порядок». Активисты осмысливали его в категориях морали (они преследовали людей, нравственность которых вызывала подозрения, силой закрывали видеосалоны, парикмахерские, бары, кинотеатры и пр.), догматики и права (угрожали коптам, с тем чтобы те платили «налог на защиту», установленный шариатом для немусульман, живущих под исламской властью) и военно-политических категориях (нападали на представителей государства, полицейских и др.). «Духовным лидером» «Гамаа» был слепой шейх Омар Абдель Рахман,[328] «муфтий» убийц Садата, который стал известным благодаря своим фетвам, разрешавшим нападения на коптских ювелиров и торговцев золотом (а в случае необходимости и их убийство) для финансирования джихада. Выйдя на свободу в 1984 году, он поселился в оазисе Эль-Файюм, где выступал с проповедями на излюбленные темы. Попав на короткое время за решетку в 1986 году, он будет вновь арестован в апреле 1989 года после жестоких столкновений его сторонников с полицией. После многомесячного заключения Рахман уедет в Судан, где получит визу в США. Здесь он продолжит свои проповеди в Джерси-Сити, пока не будет привлечен по делу о взрыве во Всемирном торговом центре в феврале 1993 года.

Снижение уровня безопасности начало беспокоить египетских наблюдателей лишь с 1987 года, когда были совершены (в мае того года) неудачные покушения на бывшего министра внутренних дел и американских дипломатов, а в Верхнем Египте при подстрекательстве «Гамаа исламийя» участились случаи насилия в отношении коптов. Кто-то распустил слух, что христиане якобы опрыскивали платок женщин-мусульманок таинственной аэрозолью, благодаря которой на ткани после первой стирки проступал крест! То, что подобные небылицы могли привести к инцидентам, красноречиво говорило о степени напряженности в долине Нила. В том же году усилилось представительство в парламенте «Братьев-мусульман»: вступив в коалицию с Партией труда — ее возглавлял бывший марксист, ставший исламистом, — они получили 17 % голосов и 60 депутатских мест. Власть, контролировавшая конечные результаты голосования, придерживалась тогда стратегии диалога с набожными средними классами, от которых она ожидала поддержки социального мира. Но насилие возрастало год от года, что завершилось взрывом 1992 года. Так, осенью 1988 года в Гелиополисе — пригороде Каира — полиция была вынуждена занять целый квартал, в котором «Гамаа исламийя» с помощью силы «повелевала благое и запрещала дурное», это был знак того, что организация смогла выйти из своей цитадели — сельских районов Верхнего Египта — и закрепиться в народных кварталах столицы.[329] В 1989–1990 годах непрекращавшееся насилие против коптов в Верхнем Египте и возросшее влияние «Гамаа» дали толчок репрессиям. Они проявились в осаде мечети в Эль-Файюме, где проповедовал Омар Абдель Рахман, в многочисленных арестах и полицейских «эксцессах». Все это вызывало акты мести в отношении сил правопорядка со стороны традиционных кругов Верхнего Египта на фоне идеологического противостояния между радикальными исламистами и государством. До 1993 года власть проводила одновременно две стратегии: политического давления на «экстремистов», широко освещавшегося в средствах массовой информации, и негласного диалога с некоторыми из них при посредничестве религиозных деятелей, близких к салафитскому движению или к «Братьям-мусульманам». Колебание между этими двумя линиями, знаком которого стала смена трех министров внутренних дел на протяжении трех лет,[330] было истолковано некоторыми активистами как проявление слабости режима. Несмотря на аресты тысяч исламистов, теракты становились все более дерзкими, о чем свидетельствовало убийство в центре Каира в октябре 1990 года бывшего председателя парламента.