Джиадэ. Роман ни о чем - [29]

Шрифт
Интервал

Заметив это, Ирина пропела стишок на манер цыганской фоно-записи Сельвинского: «Нноч-чи. Сон’ы. Прох’ладыда. Здесь в аллеях загалохше. Го сад'ы».

Посидев вместе, сколько требовало приличие, мы удалились, причем Вера, лукаво улыбаясь, шепнула обманутой: «Я свое дело сделала, теперь уж предоставляю его тебе. Надеюсь, ты останешься мной довольна. Только запомни, милая, что он чудовищно робок и ты прежде всего должна вооружиться терпением, если хочешь исторгнуть из его уст слово “люблю”».

Потом на улице, прощаясь со мной, Вера спросила: «Мне кажется, Ирина все же понравилась вам по внешности. Что вы о ней думаете?»

– Ровно ничего. Впрочем, о другой Ирине, византийской царице, низложившей и ослепившей своего сына-иконоборца, Константин Леонтьев писал так: “Хороши бы мы были теперь с вами, мой друг, без икон и без всей той внешности, в которой до тонкости воплощены и догмат Восточной Церкви и вся история правоверия от Адама до наших дней”».

Для следующей встречи я придумал использовать комнату знакомого мне Рафаила, доброго и красивого мальчика. Когда я попросил его о такой товарищеской, в лучшем смысле этого слова, услуге, он сначала несколько смутился, даже забеспокоился. «Да, это заговор, – подтвердил я, – но ничего антигосударственного, цель самая невинная, романическая». Итак, мы договорились: в условленное утро ключ от его комнаты, имевшей отдельный наружный ход, должен был быть оставлен под кирпичом в полуразрушенном камине на парадной лестнице. Рафаил просил меня не стесняться временем, так как он работает в каком-то музее и ранее второй половины дня домой не возвращается. На этот раз, ничем не стесненные, мы очень мило провели с Верой часа два в комнате, где кроме стола, жесткого стула и не менее жесткой кровати, кое-как прикрытой сомнительными постельными принадлежностями, никакой другой мебели не было. Зато в раскрытой клетке находилась очаровательная канарейка, а по стенам в изобилии развешаны были исторические изображения белых генералов, очевидно, нужных для музейного применения, и также две-три скромные олеографии на мотивы греческой мифологии.

По этому поводу я, желая дать возможность Вере несколько отдохнуть и успокоиться от моих поцелуев, сообщил ей со слов блаженного Августина, епископа Иппонийского, следующее: «Юноша, рассматривая какую-то написанную на стене картину, как Юпитер нисшел в недра Данаи каким-то золотым дождем, как он чрез это соблазнил ее, – возбуждался к похоти, как бы руководимый небесным учителем.

Он разжигает в себе похоть как бы по указанию самого бога. И какого бога? – спрашивает юноша. Бога, потрясающего громами своды небесные. И мне ли, человеку, пресмыкающемуся на земле, не делать того же? Да, я это сделал и сделал это очень охотно». Вера одобрила мой рассказ и трогательно дала мне почувствовать, что она достаточно отдохнула и успокоилась и что такое состояние начинает даже тяготить ее.

За короткое время мы испытали так много блаженства, что Вера, обладавшая кроме прочего значительными познаниями в серьезных вещах, в порыве признательности назвала Рафаила моим ангелом-хранителем, сравнив его с небезызвестным ангелом-хранителем злосчастного Мориса д’Эспарвье, Аркадием, причем сравнение было далеко не в пользу этого последнего.

– Милая Вера, – заметил я, нежно проводя вполне уверенной рукой по наиболее восхитительным из округлостей ее послушного тела, – я, конечно, чувствую себя весьма обязанным Рафаилу, но он не может быть моим ангелом-хранителем по той простой причине, что имя, которое он носит, присуще не ангелу, а архангелу, что совсем не одно и то же. Между прочим, раз уж ты вспомнила Аркадия, то именно Рафаил командовал одной из армий, победоносно сражавшихся против восставших ангелов. Но если бы даже Рафаил, оказавший нам столь ценную услугу, был не архангелом, а, как тебе этого хочется, только ангелом, теряющим вроде того голову при виде каждой красивой женщины, то смею надеяться, что, в случае его неожиданного появления перед тобой в мое отсутствие, ты никогда не поступила бы так вероломно и опрометчиво, как это сделала другая замужняя женщина, именно возлюбленная Мориса, Жильберта, позволившая случайному ангелу-соблазнителю проделать с нею тысячи вещей, которые он пожелал… примерно то же самое, что не так давно сделал с тобою я.

Внимательно выслушав меня, Вера предпочла промолчать и, после того как я благополучно кончил, стала одеваться.

Когда наконец мы вышли, я положил ключ на надлежащее место, и казалось, что новое свидание без помехи состоится там же. Однако в следующий раз я не нашел ключа под мифологическим кирпичом, сколько ни искал в проклятом каминном отверстии. Так как на лестнице работали печники, я объяснил себе дело так, что, по-видимому, Рафаил не решился оставить ключ на прежнем месте и, не будучи предупрежден о моем намерении еще раз воспользоваться его гостеприимством, унес ключ с собой.

Как бы там ни было, мы не могли оставаться на улице, а никакого другого места не было приготовлено. Тогда внезапно, как это бывает в моменты острой нужды, меня осенила счастливая и весьма дерзкая мысль, которой я поделился с Верой:


Еще от автора Александр Эммануилович Беленсон
Забавные стишки

В книге полностью воспроизведен первый сборник забытого поэта и деятеля русского авангарда А. Э. Беленсона «Забавные стишки» (1914). Издание включает также стихотворения разных лет и фантастический рассказ «Египетская предсказательница».https://ruslit.traumlibrary.net.


Рекомендуем почитать
Гаврила Скворцов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Том 2. Разоренье

В настоящее издание включены все основные художественные и публицистические циклы произведений Г. И. Успенского, а также большинство отдельных очерков и рассказов писателя.Во второй том вошли очерки провинциальной жизни «Разоренье» и другие очерки и рассказы.http://ruslit.traumlibrary.net.


Том 8. Золото. Черты из жизни Пепко

Мамин-Сибиряк — подлинно народный писатель. В своих произведениях он проникновенно и правдиво отразил дух русского народа, его вековую судьбу, национальные его особенности — мощь, размах, трудолюбие, любовь к жизни, жизнерадостность. Мамин-Сибиряк — один из самых оптимистических писателей своей эпохи.В восьмой том вошли романы «Золото» и «Черты из жизни Пепко».http://ruslit.traumlibrary.net.


Очерки (1884 - 1885 гг)

В настоящее издание включены все основные художественные и публицистические циклы произведений Г. И. Успенского, а также большинство отдельных очерков и рассказов писателя.


Изложение фактов и дум, от взаимодействия которых отсохли лучшие куски моего сердца

Впервые напечатано в сборнике Института мировой литературы им. А.М.Горького «Горьковские чтения», 1940.«Изложение фактов и дум» – черновой набросок. Некоторые эпизоды близки эпизодам повести «Детство», но произведения, отделённые по времени написания почти двадцатилетием, содержат различную трактовку образов, различны и по стилю.Вся последняя часть «Изложения» после слова «Стоп!» не связана тематически с повествованием и носит характер обращения к некоей Адели. Рассуждения же и выводы о смысле жизни идейно близки «Изложению».


Несколько дней в роли редактора провинциальной газеты

Впервые напечатано в «Самарской газете», 1895, номер 116, 4 июня; номер 117, 6 июня; номер 122, 11 июня; номер 129, 20 июня. Подпись: Паскарелло.Принадлежность М.Горькому данного псевдонима подтверждается Е.П.Пешковой (см. хранящуюся в Архиве А.М.Горького «Краткую запись беседы от 13 сентября 1949 г.») и А.Треплевым, работавшим вместе с М.Горьким в Самаре (см. его воспоминания в сб. «О Горьком – современники», М. 1928, стр.51).Указание на «перевод с американского» сделано автором по цензурным соображениям.


Битва у Триполи

Когда в 1911 г. разразилась итало-турецкая война за власть над колониями в Северной Африке, которым предстояло стать Ливией, основатель итальянского футуризма, неистовый урбанист и певец авиации и машин Филиппо Томмазо Маринетти превратился в военного корреспондента. Военные впечатления Маринетти воплотились в яростном сочинении «Битва у Триполи» (1911). Эта книга поэтической прозы в полной мере отразила как литературное дарование, так и милитаристский пафос итальянского футуриста. Переведенная на русский язык эгофутуристом и будущим лидером имажинизма В.


Творцы будущих знаков

Книга представляет собой незавершенную антологию русского поэтического авангарда, составленную выдающимся русским поэтом, чувашем Г. Айги (1934–2006).Задуманная в годы, когда наследие русского авангарда во многом оставалось под спудом, книга Г. Айги по сей день сохраняет свою ценность как диалог признанного продолжателя традиций европейского и русского авангарда со своими предшественниками, а иногда и друзьями — такими, как А. Крученых.Г. Айги, поэт с мировой славой и лауреат многочисленных зарубежных и российских литературных премий, не только щедро делится с читателем текстами поэтического авангарда начала ХХ века, но и сопровождает их статьями, в которых сочетает тончайшие наблюдения мастера стиха и широту познаний историка литературы, проработавшего немало лет в московском Государственном Музее В.


Послания Владимира жизни с пути к истине

Книга является первым современным изданием произведений «футуриста жизни» Владимира Гольцшмидта (1891?-1957), поэта, агитатора, культуриста и одного из зачинателей жанра артистического перформанса.Основатель московского «Кафе поэтов» и создатель памятника самому себе, авантюрист и йог, ломавший о собственную голову доски во время выступлений, Гольцшмидт остался легендарной фигурой в истории русского футуризма.В данном издании полностью воспроизводится единственная и редчайшая книга стихов и манифестов Гольцшмидта «Послания Владимира жизни с пути к истине», изданная на Камчатке в 1919 году, а также публикуется свод мемуаров и критических статей об этом недооцененном деятеле русского авангарда.http://ruslit.traumlibrary.net.


27 приключений Хорта Джойс

В новом выпуске «Библиотеки авангарда» — первое переиздание романа поэта, прозаика, художника, авиатора, виднейшего участника футуристического движения В. В. Каменского «27 приключений Хорта Джойс» (1924). Опираясь на традиции авантюрной и научно-фантастической литературы, Каменский синтезирует в своем романе многочисленные сквозные темы собственного творчества, выдвигает представление о действенной, управляющей событиями «радио-мысли» и идеи, близкие к концепции ноосферы. Одновременно в романе властно звучат центральные для Каменского мотивы единения с природой, возрождения в смерти.