Джейн и Эмма - [3]

Подобные аргументы, однако, не производили особого впечатления, ведь симпатию нельзя навязать; помимо возраста, между девочками не было ничего общего, и практически не было шансов, что они привяжутся друг к другу.

Миссис Вудхаус обладала слишком добрым нравом и была достаточно здравомыслящим человеком, чтобы навязывать свою волю упрямой дочери в вопросе, в котором результат будет одинаково сомнителен для обеих сторон. В конце концов, будет ли это проявлением истинной доброты к маленькой Джейн Фэрфакс, прививать ей вкус к более комфортному существованию, которого она, возможно, всю оставшуюся жизнь будет лишена, поскольку ей судьбой предназначено служить другим? И пойдет ли это на пользу маленькой Эмме? Каково это будет ей впустить в свою жизнь молчаливую, тихую, скромную девочку, на которую она привыкла смотреть свысока?

Искренне стремясь защитить Джейн, мать Эммы даже не думала о том, что ситуацию можно рассматривать с другой стороны; что Джейн благодаря своим знаниям и навыкам может оказать на Эмму благотворное влияние.

Ценность дружбы между двумя одинокими детьми в любом случае начала казаться менее значительной для миссис Вудхаус, которую теперь беспокоили более важные вопросы, главным из которых была тревога о собственном здоровье. Сомневалась она и в способности мужа, доброго и преданного, но не слишком сильного человека, взять на себя хозяйство, если она сляжет на длительный срок. Приближались роды, которые обещали стать, судя по предыдущему опыту, трудными, если не опасными, ведь она не обладала крепким телосложением. Многие дела следовало привести в порядок перед ожидающимся событием. И главным фактором стало огромное желание избежать всяческого разлада и шума, которые бы неизбежно произошли, если бы маленькую Эмму вынудили делать то, что ей не хочется. Миссис Вудхаус не пыталась навязать свое личное интуитивное ощущение, что дружба между двумя девочками может иметь значение для обеих. Но невысказанное желание было подхвачено и, как часто бывает в подобных случаях, могло подтолкнуть ее дочь к противоположному решению.

Мистер Вудхаус, чрезвычайно мнительный мужчина, постоянно тревожащийся о своем здоровье, всегда страдал, видя недомогание других. Потому, когда его жена была не в состоянии предаваться легкой оживленной беседе с ним, а такое случалось все чаще, позволял ей уединиться в комнате экономки миссис Хилл, доброй женщины, которая, обладая богатым житейским опытом, не мешала хозяйке наслаждаться покоем и музыкой. Отсюда, если неплотно закрыть дверь, было хорошо слышно, как играет Джейн, и удовольствие, которое миссис Вудхаус получала, слушая ее музыку, было невозможно переоценить. Она в течение получаса, или около того, слушала, как Джейн играет Гайдна, Скарлатти или Крамера, после чего возвращалась с новыми силами в компанию мужа.

В октябре, после ужасных родов, миссис Вудхаус упокоилась с должными церемониями на кладбище на церковном дворе Хайбери вместе с третьим мертворожденным ребенком. Ее муж, потрясенный обрушившимся на него несчастьем, слег в постель и поднялся лишь три недели спустя, постаревшим на десять лет, жалким и несчастным.

В начале траура тринадцатилетнюю Изабеллу увезли сердобольные кузины в свой дом в Кенте, а шестилетняя Эмма наотрез отказалась уезжать из дома, в эту, как она говорила, ссылку. Она дралась, визжала, рыдала, буйствовала и вообще вела себя настолько отвратительно, что кузины передумали ее приглашать, поскольку засомневались, что сумеют справиться с таким ребенком.

— Я никогда не видела, чтобы она так себя вела, — сказала экономка миссис Хилл, заботам которой, ввиду сложившихся обстоятельств, поручили Эмму.

Несколько дней несчастная сирота провела в полном одиночестве, после чего мистер Найтли, сосед и друг семьи, добросердечный молодой человек лет двадцати пяти, вызвался найти гувернантку, которая могла бы сразу приступить к работе. Это ему удалось благодаря семейству Прайор, которые, по счастливому стечению обстоятельств, знали очень подходящую для такого дела особу, молодую леди, их дальнюю родственницу, недавно вынужденную покинуть свой пост в Уэйбридже, но не по своей вине, а потому что семья уехала за границу. Она приступила к исполнению обязанностей в конце недели и быстро стала настолько неотъемлемой частью семьи Вудхаус, что Эмма почти позабыла собственную матушку и обратилась к дорогой мисс Тейлор за добротой, привязанностью, поддержкой и постоянным радостным свободным общением, которого обычно ожидают от родителя. Все это мисс Тейлор могла ей дать без ограничений, и единственным злом в новой жизни Эммы было то, что, как и прежде, ей слишком многое позволялось делать по-своему.

Вскоре она забыла, или по крайней мере выбросила из памяти, ужасные дни до приезда миссис Тейлор.

В первый из них маленькая Джейн Фэрфакс без предварительного сообщения пришла в дом. Новость о смерти миссис Вудхаус, конечно, распространилась по деревне, и о ней говорили с полагающейся случаю торжественностью. Но таков уж природный эгоизм раннего детства, и Джейн не отнесла это событие к своим делам. Ей, к примеру, не приходило в голову, что беда как-то могла повлиять на еженедельные визиты синьора Негретти. Уже целый год она приходила в Хартфилд в любое время и без сопровождения; у Патти, единственной служанки ее бабушки, всегда было очень много дел, а путь по деревне был таким коротким, что никто не чувствовал ни малейшего беспокойства за ребенка. Тетя не догадалась предупредить девочку, что, вероятнее всего, музыкальных уроков какое-то время не будет; поэтому Джейн по привычке побежала по узкой тропинке, петляющей вдоль лавровых кустов Хартфилда, и остановилась, только когда неожиданно и без всякого удовольствия заметила Эмму, одиноко сидевшую на низкой скамье возле кедрового дерева.