Джеймс Хэрриот. Биография - [7]

Итак, в 1914 году эта волевая юная леди отправила своего будущего мужа в огромный бурлящий город, наполненный кинотеатрами, театрами и концертными залами, — город, в котором раздавались не только лязг и грохот верфи и металла, но и звуки музыки. Там Джим Уайт сумел найти работу в кинотеатрах и театрах, а также на крупной верфи на реке Клайд.

На свадебной фотографии Джима и Ханны 1915 года запечатлены большие семейства Уайтов и Беллов. Фотография, на которой засняты многие любимые дядюшки и тетушки Альфа, отлично сохранилась, хотя и сделана больше восьмидесяти лет назад. В последнем ряду свадебной группы стоят два молодых человека — это братья Джима, Мэти Боб Уайты. В юности Альф проводил очень много времени с этими двумя дядями. Мэтью Уайт был всего на тринадцать лет старше Альфа, который видел в нем скорее брата, чем дядю. Этот веселый человек с простодушным лицом и озорной улыбкой был прирожденным шутником, который смеялся большую часть своей жизни. Второй дядя, Роберт Уайт, был намного серьезнее. Он обладал острым чувством юмора, характерным для большинства членов обоих семейств, но при этом был глубоко мыслящим человеком высоких принципов. Дядя Боб, энтузиаст и оптимист, считал мир местом больших возможностей. Именно эти качества привлекали к нему юного Альфа Уайта в годы становления его личности, именно Роберту Уайту он потом будет подражать.

В первом ряду на той старой фотографии сидит молодой человек в военной форме. Это Альфред Уайт, младший брат Джима и единственный дядя, которого Альф никогда не видел. Он служил сержантом в 19-м батальоне Даремской легкой пехоты и погиб в сражении на Сомме через год после свадьбы Джима и Ханны. Семья тяжело переживала утрату безвременно ушедшего юноши, но имя его продолжало жить. Альф родился через пятнадцать месяцев, и его назвали в честь дяди, отдавшего свою жизнь в тот роковой день.

Родственники со стороны семьи Беллов были очень общительными людьми. Они всегда говорили, что думают, не обращая внимания на мнение окружающих. Со свадебной фотографии на нас смотрят лица Стэна и Джинни, брата и сестры Ханны, — они воплощали в себе кипучую энергию Беллов. Альф обожал дядю Стэна, невысокого подвижного человека с улыбчивым лицом, светившимся дружелюбием. Как и другие дядюшки Альфа, он был фанатичным футбольным болельщиком и не пропускал ни одного домашнего матча в Сандерленде. Он громко комментировал игру, вертя головой во все стороны и откровенно высказывая свое мнение. Никто не знает, успевал ли он при этом следить за игрой. Джим Уайт (или «Папаша», как всегда называли его Альф и вся семья) являлся его полной противоположностью. Он тоже был преданным болельщиком клуба, но, кроме довольной улыбки или мучительного спазма лицевых мышц, ничем не выдавал своих эмоций.

Когда Альф впоследствии приезжал в Глазго, он всегда с огромным удовольствием наблюдал, как его отец — тихий, сдержанный человек с учтивыми манерами — пытается стать незаметным в компании своих шумных веселых родственников. Папаша на всю жизнь запомнил матч на стадионе Айброкс в Глазго, где Стэн, сидя в окружении орущих болельщиков «Глазго Рейнджере», громогласно высказал свое мнение об игроках их команды: «Утиные яйца[2]!» Это старое сандерлендское выражение, и не нужно быть уроженцем Северо-Восточной Англии, чтобы понять его значение. Папаша был счастлив, что им удалось уйти со стадиона живыми.

Стэн был не единственным Беллом, внушавшим Папаше желание спрятаться. Он пережил множество неловких минут в компании своей золовки Джинни, которая громко высказывала свое мнение в общественных местах, часто провоцируя не менее шумную реакцию. Джинни все это очень нравилось, она получала удовольствие от скандала, но так и не дождалась поддержки от зятя. Связав свою жизнь с семьей Беллов, Папаша быстро научился одной вещи — тихо и незаметно исчезать.

В конце октября 1916 года крошка Альфред Уайт, всего трех недель от роду, покинул Сандерленд и поселился в самом крупном городе Шотландии, — здесь он проживет первые двадцать три года своей жизни. Он провел счастливое детство среди общительных и дружелюбных обитателей этого большого шумного города, поэтому Альф Уайт в душе всегда считал Глазго своей родиной.

Его любовь к городу чувствуется в посвящении, которое стоит в начале его четвертой книги «Ветеринар за работой» («Vet in Harness»). Оно просто гласит: «С любовью — моей матери, живущей в милом старом городе Глазго».

Альф был не одинок в своей привязанности к этому харизматическому городу. Многие уроженцы Глазго с гордостью вспоминают о своем происхождении, несмотря на то, что с годами город приобрел довольно-таки незавидную репутацию. В период между двумя войнами многие большие города Британии пользовались дурной славой, а Глазго был хуже всех. Впоследствии Альф с плохо скрываемой яростью следил за телевизионными передачами о Глазго. В них город представал как мерзкое скопище грязных трущоб, населенных бандами, которые сначала перережут тебе глотку, а потом станут задавать вопросы. «Никого не интересуют хорошие стороны Глазго, — возмущался он. — Почему они не говорят о славных дружелюбных людях, о великолепных домах, парках и художественных галереях? А дивная природа вокруг?»