Джесси - [19]

– Гена, милый, я люблю тебя…

Все колыхнулось в его душе, он обнял её и, волнуясь, коснулся девичьих губ своим первым юношеским поцелуем.

Он почти не спал ночью, вновь и вновь переживая этот вечер. В школе витал в облаках и даже не заметил, что на урок, вместе с преподавателем математики, зашел физрук, тренировавший волейбольную команду и, лишь услышав его голос, вернулся в реальный мир. Физрук говорил, что школа заняла первое место среди юношеских волейбольных команд города и получила переходящий серебряный кубок, а команда – вымпел «Лучшая команда года».

– А еще один вымпел «Лучший игрок года» я принес с собой, – сказал он и, взглянув на Гену, попросил того выйти.

И когда Гена вышел, поблагодарил его за отличную игру и, под аплодисменты класса, вручил атласный треугольник с желтой бахромой по краям, с золотистым тиснением «Лучший игрок года». Гену все поздравляли, а он уже, кажется, стал привыкать к виражам судьбы. Сначала травма колена и болезнь, и вдруг – Марьяна и всё, что было вчера вечером в скверике. А вот сейчас ещё и вымпел «Лучший игрок года»! Что же ещё уготовано ему судьбой, какой поворот впереди: радостный или печальный?..

Только прозвенел звонок, оповещающий конец урока, как в класс зашла женщина средних лет в белом халате, работающая в школьном медпункте фельдшером. Она подошла к Гене и сказала, что ей звонили из центральной поликлиники и ему сразу же после уроков придется поехать туда и сдать кровь на анализ. И пообещав ей, что непременно съездит, с уже явно подпорченным настроением он пошел к Марьяне. Она ждала его на том же месте, что и вчера – у дверей своего класса.

– Здравствуй Марьяна… – Взял он её руки в свои.

Ему казалось, что он не здесь, а каком-то другом мире, в другом измерении, отгороженном от суеты и гама школьной перемены чем-то прочным и звуконепроницаемым. Они смотрели друг другу в глаза, посвященные в восхитительное чувство, имя которому – Любовь. И у них была уже своя небольшая тайна: уютный скверик, лавочка под каштаном и всё, что там было вчерашним вечером…

– Куда пойдем сегодня? – спросили Марьяна.

– Куда скажешь.

– Тогда – в ботанический сад! Сейчас там очень красиво, всё цветет…

Сразу же после занятий Гена съездил в поликлинику, – она хоть и называлась центральной, но от центра находилась достаточно далеко, сдал на анализ кровь. А приехав домой, с нетерпением ожидал вечера. И в назначенный час, с букетом полевых цветов, он уже стоял возле памятника известному поэту. А вот и она! Гена издали увидел её, идущую лёгкой красивой походкой. «Несомненно, она – самая изящная и прекрасная во всем мире!» – подумал он.

– Привет, заждался? – подошла она.

– Нет, прошло только пять минут. По этикету ты пришла даже минут на десять-пятнадцать раньше, – пошутил он и вручил ей цветы.

– Полевые… Мои любимые! – обрадовалась она.

Из множества ярких букетов, которые в это время года продавались на каждом углу, Гена почему-то выбрал именно этот, привлекающий своей неброской, естественной красотой, невольно отождествляя красоту этих цветов с красотой Марьяны, естественной и притягательной, которой можно любоваться, не замечая времени.

– Ну что, в ботанический сад? – спросила Марьяна

– Как договаривались! – улыбнулся Гена.

На автобусе они доехали до остановки «Ботанический сад» и, заплатив символическую плату, прошли в его высокие, ажурные железные ворота. Некоторое время шли по заасфальтированной дорожке вдоль скамеек по берегу пруда, заросшего крупными листьями водяных лилий, среди которых, громко крякая, кормились дикие утки, и затем вышли на главную аллею сада. Вскоре стих шум автомобильной дороги и стали отчетливо слышны птичьи голоса. Чтобы обойти весь сад не хватило бы и дня. Они посетили цветочные оранжереи, любуясь гаммами соцветий, побродили по аллеям дендрария… Многие деревья в дендрарии цвели. Восхитительно смотрелись цветущие липы – словно огромные белые полусферы. И уже напоследок заглянули в японский сад. В отличие от остальной части сада, где всё очаровывало гаммами красок и соцветий, здесь явно преследовалась другая цель – помочь отрешиться от всего суетного и обрести душевный покой. В последовательности, хранящей в себе сокрытый смысл, возвышались композиции из камней; небольшой водопад в середине сада навевал умиротворение и покой; вычурные беседки и ажурные мостики через ручей переносили в страну самураев и гейш, в страну величия души и самосозерцания. Весь сад окутывали бело-розовые облака цветущей сакуры и малиново-розовая пелена цветущих азалий. Чуть навевая грусть, на невысоком пригорке стояло одинокое дерево.

Домой возвращались не спеша, будучи ещё под впечатлением от всего увиденного. Когда подошли к дому Марьяны, на город уже опустился тёплый майский вечер, уютно светились окна многоэтажек, под светом неоновых фонарей тучей роились комары, доносились звуки авто и голоса прохожих.

– Зайдем ко мне, – неожиданно предложила Марьяна.

– А как же родители?

– Они уехали на дачу. Сегодня же пятница.

В квартире у Марьяны было просто, уютно и опрятно. Её родители, впрочем, как и родители многих его сверстников, были простые рабочие люди и трудились на одном заводе. Отец работал токарем, мать – инструментальщицей.