Джентльмен - [26]
Остужев уходит. Кэтт роняет голову на руки.
Явление шестое
Кэтт (по уходе Остужева остается в том же положении. Плечи ее вздрагивают от рыданий. Потом встает и растерянно смотрит вокруг). Что же мне… куда… зачем живу?.. (Быстро идет к шкапчику с препаратами, открывает его и нервно перебирает пузырьки и банки.) Нет ли лекарства… посильнее… поскорее…
Входит Гореев.
Вот! (Старается открыть пузырек.)
Гореев. Катя!
Кэтт (роняет склянку и с отчаянным рыданием кидается к отцу). Спаси меня, отец, спаси меня…
Гореев. Катя!.. Катя моя… Спаси тебя бог… Что ты задумала…
Кэтт. Куда же мне… я одна… я никому… я себе самой не нужна… я игрушка… игрушку и надо разбить…
Гореев. Кому нужна? Молодая жизнь, сила, сердце — и все это игрушка? И никому это не нужно? Да кого ты знаешь, Катя! твоих счастливцев, твой изживший, гнилой мир. Да разве им свет кончается?.. Посмотри в окно… Сколько людей, отягченных работой, вечным трудом, задавленных нуждой, темнотой… Вот куда иди, полная любви, знания, беззаветной готовности отдать им все, что ты хотела отдать своим пресыщенным, избалованным, извращенным людям… Вот где ты нужна, где нужны все, в ком есть живая душа… Вот твое спасение… Вот твое счастье…
Кэтт. Я… что я могу сделать? К чему я готова?
Гореев. Ты бросила семью. Для чего? Чтобы создать себе новую. Не удалось — яд! Катя, Катя! Какое малодушие! Какой позор! Ты вышла замуж. Любя, не любя — вышла. Кто бы ни был твой муж — скажи, что ты сделала, чтобы он стал другим? Что ты внесла в свой новый дом, кроме твоей красоты?
Кэтт. Ничего…
Гореев. Ты была богата. Что ты сделала для тех, у кого куска нет?
Кэтт дрожит всем телом.
У твоего мужа тысячи рабочих, тысячи семейств в его власти. Облегчила ты им их трудовую жизнь? Подумала о них, об их семьях, об их детях? Дала ли хоть каплю радости за свою роскошь, которую они тебе дали? Помогла их женам? Смягчила сердце твоего мужа? Или только свое горе близко, свое счастье нужно, а до других и дела нет?
Кэтт. Папа, что ты со мной делаешь?!
Гореев. За что же ты ждешь себе счастья, Катя? И в чем оно может для тебя быть? В ласках Остужева? В позоре… смены мужчин?
Кэтт. О! (Закрывает руками лицо.)
Гореев. Узнала ты, кого полюбила? Что связало вас? Что привлекло друг к другу? Ты скажешь — любовь? Неправда! Ты даже не заглянула в душу этого человека, ты не знала его… Разве это любовь? Это простое волнение нервов и крови, жажда счастья без малейших прав на него. И вот развязка — яд!
Кэтт. Что мне делать… Папа, что мне делать?
Гореев. Задумайся, борись с собой, ищи истины и смысла жизни — и найдешь. В себе самой найдешь, и сама жизнь укажет. Никто другой тебя не научит.
Звонок.
Кэтт. Я не могу никого видеть…
Входит Рыдлова в темном платье монастырского образца.
Явление седьмое
Рыдлова. Катя… что ты надумала… я к тебе… ангел мой… (Садится и плачет.)
Кэтт растерянная прижимается к отцу.
(Прерывающимся голосом.) Я ушам не поверила… Ну, знаю я… глуп он, Ларька… Так забери его в руки… наставь его на ум-разум… Ведь все мы несли эту муку с мужьями: кто от злости мужниной, кто от глупости, кто от измены… А что же это было бы, кабы мы терпеть не умели?
Гореев (тихо). Слышишь, Катя?!
Рыдлова. Вернись, голубчик, Катечка, вернись. Он ко мне приехал, всякий вздор молол, правда… а все-таки, видела я, мучается… Сердце надорвалось… Ах, Котик, Котик… Что это за женщины пошли? Мне, бывало, мужа-то, чем он виноватее да злее бывал, еще жальчее было…
Гореев (тихо). Катя, слышишь?
Рыдлова. Ну, не к нему, ко мне вернись… Я знаю, долго этой вашей шалой жизнью не проживешь… Пойдем ко мне… У меня в общине дела много… А за делом тоска пропадает. Хоть бы себя ты пожалела. На что ты им нужна, трубадурам-то этим? На забаву, на то, было б кому им свои арии распевать… Не губи ты себя и меня… Ох, господи, от страха, от стыда, от горя у меня в голове помутилось…
Гореев. Катя… Катя… Вот тебе… вот… сама жизнь указала…
Кэтт. Жизнь? Что ж… Надо жить как-нибудь… Все равно, тут все изломано… И больно, и стыдно теперь… а впереди… что впереди… что впереди? Ночь, вечная ночь…
Гореев. Вечная ночь только в могиле, Катя… Жизнь — это свет. Иди в жизнь, уйди от своего горя, живи за других, исполняй, что жизнь тебе прикажет… и ночь незаметно пройдет… утро разгорится…
Рыдлова. Детей бог пошлет — ими жить будешь…
Кэтт (дрожа всем телом). Не знаю, не знаю, точно все ломается во мне… Надвигается что-то новое… Сил моих… нет… (Падает к ногам Ольги Спиридоновны, глухо рыдая.)
Рыдлова. Плачь, детка моя, плачь… из женских горьких слез много хорошего выросло… Поплачем вместе, подумаем да помолимся… Бог вразумит.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Декорация второго действия.
Явление первое
Чечков сидит направо, Рыдлов ходит из угла в угол.
Рыдлов. Странно, дяденька, сосете вашу сигару и совершенно равнодушны к моему несчастью. Даже как будто очень довольны. А между прочим, у меня такое настроение, которое бывает перед самоубийством.
Чечков. Что ж, жизнь моя, как тебе угодно. Только бы не при мне.
Рыдлов. Вопиющий эгоизм! Ну, наконец, ведь тут честь фамилии.
Чечков. Какой?
Рыдлов. Нашей, Рыдловых.
Чечков. А я, дорогой мой, Чечков.
Признаться своему лучшему другу, что вы любовник его дочери — дело очень деликатное. А если он к тому же крестный отец мафии — то и очень опасное…У Этьена, адвоката и лучшего друга мафиозо Карлоса, день не заладился с утра: у него роман с дочерью Карлоса, которая хочет за него замуж, а он небезосновательно боится, что Карлос об этом узнает и не так поймет… У него в ванной протечка — и залита квартира соседа снизу, буддиста… А главное — с утра является Карлос, который назначил квартиру Этьена местом для передачи продажному полицейскому крупной взятки… Деньги, мафия, полиция, любовь, предательство… Путаница и комические ситуации, разрешающиеся самым неожиданным образом.
Французская комедия положений в лучших традициях с элементами театра абсурда. Сорокалетний Ален Боман женат на Натали, которая стареет в семь раз быстрее него, но сама не замечает этого. Неспособный вынести жизни с женщиной, которая годится ему в бабушки, Ален Боман предлагает Эрве, работающему в его компании стажером, позаботиться о жене. Эрве, который видит в Натали не бабушку, а молодую привлекательную тридцатипятилетнюю женщину, охотно соглашается. Сколько лет на самом деле Натали? Или рутина супружеской жизни в свела Алена Бомона с ума? Или это галлюцинации мужа, который не может объективно оценить свою жену? Автор — Себастьян Тьери, которого критики называют новой звездой французской драматургии.
Двое людей, Он и Она, встречаются через равные промежутки времени, любят друг друга. Но расстаться со своими прежними семьями не могут, или не хотят. Перед нами проходят 30 лет их жизни и редких встреч в разных городах и странах. И именно этот срез, тридцатилетний срез жизни нашей страны, стань он предметом исследования драматурга и режиссера, мог бы вытянуть пьесу на самый высокий уровень.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Простая деревенская девушка Диана неожиданно для себя узнает, что она – незаконнорожденная дочь знатного герцога, который, умирая, завещал ей титул и владения. Все бы ничего, но законнорожденная племянница герцога Теодора не намерена просто так уступать несправедливо завещанное Диане. Но той суждено не только вкусить сладость дворянской жизни, но полюбить прекрасного аристократа, который, на удивление самой Диане, отвечает ей взаимностью.
В одном только первом акте «Виндзорских проказниц», — писал в 1873 году Энгельс Марксу, — больше жизни и движения, чем во всей немецкой литературе.