Джентльмен - [42]

Заинтригованный, Спиридон вышел за Консуловым на следующей остановке и прошел следом в ближайшую забегаловку. Заведение пустовало: было еще слишком рано. Капитан выбрал дальний столик в углу и сел так, чтобы видеть вход.

– Как насчет выпить? – спросил он.

– Можно.

Консулов сходил к стойке, принес две полные рюмки.

– Давай хлебнем «Преслава». Питье настоящих мужиков. Батя его любил. За Батю!

Чокнулись. Но, едва пригубив, Консулов скривился и передернулся.

– Этот скот разбавляет коньяк водкой. Но ничего, справимся.

Спиридон, как видно, пил коньяк впервые. Смело сделав второй глоток, хотел что-то сказать. Однако Консулов его опередил: хоть он и знал все, что установили коллеги, этого было недостаточно, и сейчас приходилось действовать на ощупь, руководствуясь лишь интуицией.

– Раджу, небось, знаешь? Это он меня послал. Спиридон ничего не ответил, наклонил голову, давая понять, что знает, и знает очень хорошо. Конечно, Раджу капитан выдумал, рассчитывая на юношескую самоуверенность собеседника.

– Ему и Нанай Маро – обоим готовили удар, который достался одному Ангелу… Раджа очень переживает: закадычные они с Батей друзья были. Хочет отомстить… Только, пока легавые вынюхивают, кто кокнул Ангела, дождичек следы смоет, снежок их заметет…

Взгляд Спиридона стал острым; напряженно глядя в глаза Консулову, парень рассказал, что его родители, едва уехала милиция, принялись судачить о наследстве, о легковой машине, о том, как бы обойти при дележке этого пьяницу – отца Ангела. И вот наконец хоть кто-то в этом мире думает о мести!..

– Слушай, парень, ты только намекни, кто убил Нанай Маро. Мы эту суку сразу отправим на тот свет – лично извиниться перед Ангелом. Лично!

Спиридон, отпивая коньяк маленькими глотками, очевидно, колебался.

– Мы с Раджой знаем, что ты этого гада, может, и не видел. Но Батя – а как он тебя любил! – ведь должен он был тебе хоть сказать, кто он такой, а?

– О ком сказать?

– С кем он поедет на дачу. Тогда, в последний вечер. Где его и пришили.

– Знаю, – дрогнувшим голосом проговорил Спиридон. – Он мне сказал. Я своими глазами этого типа видел, правда, издалека. Ночью – нет, уже чуть рассвело (наутро после отъезда Бати) – слышу, мотор тарахтит. Выглянул в окно – машина под навес въезжает. Дай, думаю, Батю встречу. Пока одевался, пока двери отпирал, гляжу – он уже у калитки. Прогуляться, думаю, пошел. И не стал его окликать, чтобы наших не разбудить. А оказалось, не Батя то был, а этот… Будь он проклят, паскуда!

– Кто?

– Жентельмен…

– Ну и ну! Быть не может! – Консулов почувствовал вдруг, что выезжает на скользкую дорогу, где надо быть предельно внимательным – не тормозить, но и не газовать слишком.

– Может, может. Именно так Батя его называл. – Спиридон поставил рюмку на стол, испытующе глядя на собеседника.

«Сейчас или никогда! – думал Консулов. – Эх, только бы у Джентльмена был сын! Ладно, рискнем…»

– Знаю я Жентельмена. Отъявленный негодяй. Самого, правда, не видал, но с сыном его имел дело.

«Если сына нет, – подумал Консулов, – придется выкручиваться: дескать, ошибка вышла…»

– Сын Жентельмена вел тогда машину Бати, и на ней же…

В десятку!.. Дело сделано. Пора исчезать.

– Только не вздумай трепаться, слышишь? – Голос Спиридона снова дрожал. – Если Жентельмен пронюхает, пощады не будет никому. Батю пришил, меня и подавно пришьет. Я для него – что тебе мошка!

– Не дрейфь, Спиридон. Не пронюхает. Слово даю. Не он тебя, а мы с Раджой – его!..

Время поджимало. Можно было, конечно, предстать и в таком живописном костюме, однако Консулов решил все-таки пожертвовать точностью и прийти чуть позже, зато прилично одетым.

Когда он явился на планерку, полковник уже делал выводы.

– А если и разговор с дочерью Кандиларова не даст результатов, тогда надо еще настойчивее, а главное, еще более тонко, интеллигентно снова допросить всех. Особое внимание – к матери и сыну Бончевым. Действуйте, товарищи.

– Можно и мне высказаться, товарищ полковник? – смиренно попросил Консулов.

Полковник сердито глянул на него.

– Приходишь к самому концу, а потом задерживай из-за тебя совещание… Ладно, высказывайся, если у тебя не пустяки какие-нибудь.

– Это уж вам видней, – обиженно сказал капитан. – Если такая спешка, я могу и отложить до следующего совещания.

– Давай говори, не теряй времени!

– Тогда я просто сообщу, кто ездил с Нанай Маро в Старую Церковь. Кто подсыпал стеностен в коньяк. Кто вернулся на той же машине в Софию в четыре часа утра. И, наконец, кто приказал Нанай Маро убить Кандиларова.

– Ты все это знаешь?! – воскликнул полковник. – Чего ж ты сидел, молчал, слушал?

– Я недолго сидел, молчал и слушал. Потому что опоздал. А опоздал потому, что надо было узнать, кто, к примеру, ездил с Нанай Маро в Старую Церковь…

– Капитан Консулов! – Цветанов, видимо, терял терпение.

– Андроник Кочев Ликоманов, товарищ полковник, – отчеканил Консулов. – По кличке Джентльмен, или, в произношении некоторых свидетелей, Жентельмен.

Консулов подробно, с присущим только ему красноречием описал, как он подбирался к Ликоманову: после того, как услышал о продаже «москвича», ему почти все стало ясно, и дело мог довершить любой стажер. Как всегда, Консулов увлекся, утратил чувство меры и насчет стажера сболтнул зря, однако что поделаешь – как говорится, победителей не судят.