Джентльмен-капитан - [33]
— Что ж, мистер Вивиан, — сказал я, насколько мог тактично, — наверняка могли найтись невинные причины для его исчезновения? Возможно, друг, с которым он хотел проститься?
Вивиан обдумал мой вопрос и очень медленно произнёс:
— Если вы намекаете на женщину, сэр, то да, уверен, это может быть объяснением, но я говорил с некоторыми из тех… хм, кого он предпочитал, так сказать… и он не был ни с одной из них. По крайней мере, так они утверждают.
— Возможно ли, лейтенант, что он нашёл новый предмет симпатий — незнакомый вам или другим его… друзьям?
Джеймс Вивиан боролся с собственными мыслями ещё мгновение. Но он был разумным молодым человеком, и в конечном счёте здравый смысл победил горе и гнев.
— Да, сэр, это лучшее объяснение. — Потом он слабо улыбнулся. — Мой дядя всегда любил покорять, сэр. Корабли, острова, женщины — все были для него едины, и он захватывал каждых, сколько мог. Итак… не убийство, да? Ваша правда, капитан. В самом деле, мне кажется, я этому рад.
Он протянул руку, и я пожал её.
Когда я ложился спать той ночью, Маск вполне сносно справился с задачей по превращению главной каюты «Юпитера» в миниатюрный плавучий Рейвенсден. Старые портьеры из лондонского дома украшали мои стены — или, точнее, переборки — скрывая самые сомнительные образцы художественного вкуса Джеймса Харкера. Посеребрённые блюда, принадлежавшие столу прислуги, пока дед не распродал все лучшие сервизы Квинтонов, украшали теперь полки и стол, а посуда Харкера отправилась в кают–компанию. На самом почётном месте висели две уменьшенные копии портретов отца и деда, украшавших парадный зал аббатства, два фонаря, раскачиваясь под потолком, неизменно выхватывали из темноты их лица; тут же был — чуть побольше размером — портрет Корнелии работы Лели, написанный сразу после Реставрации. Рядом висел мой палаш: палаш, бывший в руках отца в день его гибели; отвергнутый Чарльзом и потому доставшийся мне. Под ним лежало моё главное наследство от деда: странного вида позолоченная овальная шкатулка, открывавшаяся при помощи нескольких дисков с цифрами; одному Богу известно, что она означала и для чего была нужна, но я любил играть с ней в детстве, и присутствие шкатулки рядом со мной на борту «Юпитера» странно обнадёживало. Окружённый своими вещами, лёжа на своих простынях, опустив голову на собственную подушку и не обращая внимания на звон корабельного колокола каждые полчаса, я незаметно уснул самым мирным сном с тех пор, как вступил на палубу корабля…
Только для того, чтобы быть резко разбуженным вскоре после полуночи мощным рёвом со стороны правого борта. Убеждённый спросонья, что нас атакуют корсары, я схватил палаш и пистолет, выбежал из каюты и наступил на Маска, который оказался слишком толст для собачьих будок на юте, служивших жильём для слуг, и решил спать на палубе за моей дверью. Честно говоря, хотя я никогда не признался бы ему в этом, но меня здорово успокаивало то, что любой, кто пожелает добраться до меня, должен будет сначала пройти мимо Финеаса Маска: помимо прочих его достоинств, старый разбойник был одним из самых свирепых (и самых грозных) бойцов, каких я видывал в жизни.
Вивиан возник из своей крошечной каюты, сонный и безоружный.
— Капитан, нет нужды тревожиться… — воззвал он ко мне.
Но я уже мчался к палубе.
Добежав, я увидел, как часовые хватаются за бока, едва сдерживая смех. Ползит и Тренинник пытались втащить на палубу дикого зверя в образе человека, который отбивался, ревел, брыкался и бранился в ответ. Выглянув за борт, я увидел Ланхерна, Карвелла, Леблана, Тренанса и ещё двух матросов, подсаживающих существо из шлюпки. Я попытался собрать всё капитанское достоинство, какое позволяла мне ночная сорочка, и спросил:
— Что всё это значит, старшина? Кто этот тип? Боцман, назначьте соответствующее наказание потревожившему покой на корабле…
Леблан и Карвелл обменялись непристойностями и сдавленными смешками. Ланхерн посмотрел на меня, ухмыльнулся и сказал:
— Не думаю, что вы станете наказывать его, сэр. Это капеллан, преподобный Гейл. Сегодня воскресенье, и ему предстоит проповедовать уже через семь часов, вот мы и решили вытащить его из «Дельфина» и вернуть на борт.
К этому времени преподобный Фрэнсис Гейл более или менее стоял на ногах. Его лицо украшала многодневная щетина, волосы всклокочены, от него несло выпивкой, мочой и рвотой. Человека, менее подходящего для службы нашему Спасителю, и непосредственно его высокопреосвященству Уильяму, архиепископу Кентерберийскому, трудно было представить. Было также абсолютно невозможно вообразить какие–нибудь подобающие слова, которые я мог бы сказать ему в сложившейся ситуации.
Так и случилось, что первым заговорил Гейл. Он вперил в меня маленькие покрасневшие глазки и произнёс:
— Благодать Гошпода нашего Иишуша Хришта и любовь Бога Отца, и причастие Швятаго Духа да пребудет с вами, капитан. — Потом он сощурился на меня, пошатнулся и ухватился за моё плечо. — Муки адовы, высочнный–то какой! И волосы уже редеют. Боюсь, будете лысым как коленка ещё до тридцати. Да приидет Царствие Твое во веки веков. — Он мощно рыгнул. — А теперь… где моя каюта?
Вам снится сон, в котором вы совершаете убийство... И вдруг вам кажется, что ваш сон - не сон вовсе... Вы убийца?…
Испания, 1354 год. Епископу Жироны Беренгеру необходимо приехать в Таррагону на совет епископов. Одолеваемый болезнями и попавший в немилость одновременно королю Арагона и архиепископу Таррагоны, Беренгер с неохотой соглашается на эту поездку и просит своего личного лекаря Исаака сопровождать его. В довершение жена Исаака, несмотря на все уговоры, намерена ехать вместе с мужем и берет с собой Ракель, их с Исааком дочь. Однако настоящие неприятности еще впереди: кто-то убивает посланников папы римского, чьи тела обнаружены на дороге, ведущей в Таррагону.
1711 год.Десять лет не прекращается война. Аббат Мелани, секретный агент Людовика XIV, прибывает в Вену. Он узнает о заговоре против императора Иосифа I.Но кто готовится нанести смертельный удар? Брат, мечтающий о троне, или коварные иезуиты? Вероломные англичане или турки, извечные враги империи?Разгадка кроется в таинственном сообщении турецкого посла. Пытаясь расшифровать это сообщение, помощники аббата гибнут один за другим.Впервые на пути агента Людовика XIV оказался столь безжалостный противник.
…Эдо.Новая столица Японии, не успевшей еще зализать кровавые раны жестокой гражданской войны.Твердыня клана Токугава, силой и хитростью вырвавшего власть из рук наследников Тоётоми Хидэёси.Здесь все еще нельзя доверять никому — ни другу, ни врагу, ибо каждый способен прятать в рукаве кинжал или пузырек с ядом.И теперь гибель, похоже, угрожает самому сёгуну.Его люди убеждены — наемный убийца просто промахнулся, застрелив стоящего рядом с Токугавой Иэясу советника.И только ронин Мацуяма Кадзэ, всей душой ненавидящий клан Токугава и его приспешников, догадывается, как и почему произошло это преступление…
Четвертый роман известного английского писателя Дэвида Дикинсона (р. 1946 г.) о лорде Пауэрскорте (с тремя предыдущими издательство уже познакомило российских читателей).Англия, 1901 год. Собор в Комптоне, на западе Англии готовится к великому празднику — вот уже тысячу лет в его стенах люди обращаются с молитвой к Всевышнему. И тут прихожане с ужасом узнают, что всеми уважаемый настоятель собора покинул сей бренный мир, и сделал это при весьма странных и загадочных обстоятельствах. Никому не позволяется видеть тело умершего.
В своем очередном историческом романе, выдержанном в жанре «средневекового триллера», современный британский мастер детектива Пол Доуэрти обращается к одной из не разрешенных по сей день загадок. XIII век, Великобритания, уходящий корнями в прошлое конфликт английского и шотландского королевства. На этот раз проницательному Хью Корбетту, посланнику английского лорд-канцлера Бенстеда, предстоит расследовать таинственную смерть шотландского короля Александра III.Да, король погиб глухой ночью и без свидетелей, сорвавшись со скалы и разбившись насмерть — но была ли то лишь роковая случайность? Слишком много ниточек переплелось, слишком много алчных взоров устремлено на шотландский престол — и изнутри страны, и из-за ее рубежей.
Лорд Люсьен Сен-Клер, герой войны с Наполеоном, красавец, щеголь и покоритель женщин, легко вскружил голову подопечной лорда Карлайна, прекрасной мисс Грейс Хетерингтон. Но и Сен-Клер был покорен красотой девушки, ее прямодушием и искренностью. Впрочем, у него не было серьезных намерений в отношении Грейс, разве что добавить ее в качестве интересного экземпляра к его донжуанскому списку. Судьбе было угодно, чтобы ночью Люсьен по ошибке попал в спальню Грейс, и в самый неподходящий момент туда же заглянула леди Карлайн.
Гейбриел Фолкнер, герой войны, аристократ и красавец, неожиданно для себя унаследовал графский титул, огромные капиталы и… трех незамужних дочерей прежнего графа. Взвесив все за и против, новоиспеченный граф Уэстборн решает жениться на одной из них. Девицы, однако, отказывают ему. Более того, младшие сбежали из родового поместья, а старшая, леди Диана, без его разрешения явилась в Лондон. Гейбриел понимает, почему три его подопечные повели себя таким образом. Причина — в его прошлом. И вдруг Диана неожиданно соглашается стать его женой.
Ханна Мэллой, выросшая в богатой респектабельной семье, оказалась на улице, где не было не только комфортабельных отелей и шикарных магазинов, но и даже булыжных мостовых с аккуратными тротуарами и уличным освещением. Однако привел сюда девушку не злой рок, а непокорный нрав — она сбежала из-под венца, покинув буквально у алтаря ненавистного жениха, выбранного отцом, чтобы упрочить и без того процветающий семейный бизнес. Понимая, что отец не сдастся и наймет лучших сыщиков, чтобы вернуть беглую дочь, Ханна решает вступить в фиктивный брак.
Заключительная часть трилогии – «Черный тополь» – повествует о сибирской деревне двадцатых годов, о периоде Великой Отечественной войны и первых послевоенных годах.