Джентльмен-капитан - [102]

— Ко мне, «юпитерцы»!

Адский грохот возвестил, что Корнелис снова прочесал «Республику» продольным залпом, я воспользовался моментом, схватился за канат и подтянулся вверх, «юпитерцы» с пронзительными воплями последовали за мной, желая крови и мести. Ланхерн, Тренинник и Карвелл ползли следом за мной. Рядом взбирался Фрэнсис Гейл с длинным кавалерийским палашом в руке. Через поручень над нами свесились головы, я услышал, как Вивиан скомандовал дать залп из мушкетов и крикнул, чтобы мой авангард пригнулся. Головы над нами исчезли, и я повел своих людей через поручень на верхнюю палубу «Республики».

Команда Джаджа сгруппировалась на миделе. Наша стрельба их не задела. Они построились в три шеренги, как это было принято в армии нового образца: первый ряд присел на одно колено, второй пригнулся, третий стоит в полный рост. Каждый ряд навел на нас тридцать с чем–то мушкетов. Они будут стрелять по очереди, ряд за рядом, пока не сбросят наши тела обратно в море.

«Единственное, что ты можешь сделать, мой мальчик», — казалось, прозвучал у меня в ухе знакомый, но невозможный голос. Я указал палашом на вражеский строй и бросился в атаку.

Первый ряд дал залп, и бедро обожгло болью. Я споткнулся, но удержался и вбежал в мушкетный дым, размахивая палашом направо и налево. Я ощутил, как клинок впился в чью–то плоть и понял, что добрался до первого ряда и заглянул в дуло мушкета матроса, стоявшего во втором ряду. Гейл отбил это дуло палашом, а я ткнул клинком того, кто его держал. Мои люди были уже с нами, и строй мушкетеров сломался.

Пусть они и выглядели как армия нового образца, но это всего лишь матросы с мушкетами. Должно быть, Джадж рассудил, что одного строя и перспективы перекатывающегося огня хватит, чтобы смутить «юпитерцев». Ему нужно было быстро с нами разделаться, если он хотел воспользоваться шансом и совершить маневр уклонения от ужасающих залпов пушек Корнелиса. Но мы оказались слишком близко и, сохранив выдержку и атаковав их до того, как они перезарядят мушкеты, могли победить. И, похоже, сумели, потому что никто в мире не смог бы с такой скоростью броситься на наведенные в упор мушкеты, как сотня кровожадных корнуольцев.

Сейчас всё свелось к свирепой рукопашной. «Вапен–ван–Веере» произвел еще один разрушительный залп по главной палубе (видели ли они вообще, что «юпитерцы» пошли на абордаж?), и я услышал крики умирающих. Бойню на верхней палубе окутал дым. Люди Джаджа обнажили дирки и абордажные сабли, и между кавалерами и круглоголовыми с так и не угасшей яростью вспыхнула ожесточённая драка. Я рубил палашом направо и налево, пытаясь пробиться на шканцы.

Я увидел, как рукоположенный в сан Фрэнсис Гейл одним ударом палаша срубил голову противника. Сквозь едкий дым заметил, как Тренинник и Ползит тычут противника клинками в живот. А юный Макферран не по годам свирепо орудует устрашающих размеров дирком.

Горячая кровь плеснула мне на лицо и рубашку, я не понимал, чья она и откуда. Возможно даже — моя. Я слышал, как один вопль сменяется другим, и характерные звуки металла, скрежещущего по металлу или разрывающего живую плоть. Палуба стала скользкой от крови, казалось, даже сам воздух светится багровым. Смрад стоял, как на скотобойне.

Мои люди тоже погибали. Я увидел, как Ситон, рогоносец из Лоо, рухнул, получив пулю в живот из офицерского пистолета. Я столкнулся с Джеймсом Вивианом, с ног до головы покрытым чужой кровью — по крайней мере, я так надеялся. Он жутковато ухмылялся, сражаясь в своей первой битве и повергая первого врага. Мы наконец–то подружились, стали братьями по оружию. Потом сумятица боя нас разделила, мне в кирасу ударила полупика, боль скрутила бедро мучительно сильной хваткой. Я убил своего противника, убил еще одного. Затем обернулся, снова ища взглядом Вивиана.

Сквозь дымку я увидел его всего в паре ярдов от меня. Эту картину я не забуду никогда: он смотрит на меня широко распахнутыми голубыми глазами, светлые волосы в струпьях засохшей крови. Он всё еще улыбался. Лицо залито кровью, и с ужасающей уверенностью я понял, что это его собственная. Затем лейтенант рухнул ничком, и я увидел торчащий у него в спине кинжал.

Позади него вызывающе щерился тот, кого я немедленно узнал. Мой противник в ту ночь, когда я принял в Портсмуте командование «Юпитером». Лайнус Брент.

До этого момента «юпитерцы» лишь удерживали позиции, но при виде убитого лейтенанта Джон Тренинник волком завыл, что–то выкрикнув на корнуольском. Его голос перекрыл все крики, стоны умирающих, лязг оружия. Матросы замерли, их рыдания начались глухим рёвом, который мгновение спустя обернулся воплем ярости. Джеймс Вивиан, их лейтенант, убит. Джеймс Вивиан, корнуолец и один из них. Джеймс Вивиан, убитый племянник убитого капитана Джеймса Харкера.

Обезумевшие «юпитерцы» ударили с новой силой. Я увидел, как Али Рейс размахивает над головой смертоносным турецким скимитаром, а во все стороны отлетали отрубленные конечности. Вон там коротышка Джон Тремар, отец близнецов, пробил себе путь сквозь противника в два раза крупнее, а за ним Джулиан Карвелл насадил кого–то на полупику, как свинью.