Джентльмен Джек в России. Невероятное путешествие Анны Листер - [33]

Из-за туманов и снега промокли насквозь, но шли вперед – стиснув зубы, стиснув в руках альпенштоки. Они ползли бесконечно долго, по отвесной скале, все вверх да вверх. Не хватало уж сил. Сердце бешено колотилось. Черные круги вертелись перед глазами. Анну мутило, бросало то в жар, то в холод. Но, к счастью, продрались – прошли сквозь облака. Вновь засветило солнце. Оставалась еще какая-то сотня метров. И вот в час дня – наконец-то виктория! Они дошли, добрались до самой вершины Виньмаль! Вокруг – каменные сточенные временем клыки Пиренеев и необъятное истово-синее небо. Они стояли молча секунд, наверное, двадцать, потом принялись поздравлять друг друга с победой, которую самоуверенная Анна предвидела и запаслась толстой стеклянной бутылью. На куске бумаги написала свое имя и фамилии проводников – Казо, Гийембе, Шарль, Санжу, скрутила листок, вложила в бутыль, хорошенько запечатала, утрамбовала в неглубокой лунке и завалила булыжниками. Получился эдакий памятник – их усилиям и победе над условностями, обществом, мужчинами, чертовым французским принцем. В этой гонке он пришел вторым. Она была первой!

Гости, собравшиеся вокруг Листер, слушали затаив дыхание. Стояла пронзительная тишина. Было слышно, как вздыхали часы в углу, как прислуга позвенькивала тарелками в столовой. Дамы округлили глаза, прижали ладони к декольте – им было страшно за мадам Листер. Толстой, прищурившись, пощипывал щеточки усов. Старик Нарышкин застыл с открытым ртом и ладонью у глухого уха. Бахметьев, подавив удивленье и ревность, снизошел до поощрительного «браво!». «Браво, браво, мадам Листер», – подхватили остальные. «Вы герой, вы пионер». – «И настоящий солдат! Побила каналью француза», – крякнул Нарышкин.

Но «каналья француз» оказался хитрее. Анна умолчала о том, что принц Ней, забравшись на Виньмаль, объявил всем, что стал первым. И оба корыстных проводника это подтвердили журналистам. Листер спохватилась, переговорила с местным адвокатом, потом с гидами – угрозы подействовали, месье Казо подписал бумагу, что именно она, английская путешественница Анна Листер, 7 августа 1838 года первой в мире покорила вершину Виньмаль. Время, однако, было упущено – новости о чудесном восхождении Нея покатились с гор прямиком в газеты. Французы признали сына маршала первым. И лишь безымянный редактор малотиражной никчемной газетки мелкими буквами осторожно впечатал примечание: «Мы, однако, заметили, что некая английская леди за четыре дня до принца Нея совершила восхождение на Виньмаль».

Гости зашумели, вспомнили про чай и ватрушки, расселись на диваны. Вечер продолжался. Когда все подкрепились и всласть наговорились, дочки хозяйки, двенадцатилетняя Мария и восемнадцатилетняя Наталья, исполнили несколько музыкальных пьес. Младшая бойко играла на фортепьяно, болтала ногами и гримасничала. Старшая бледным надломленным голоском выводила по нотам какой-то старинный мадригал и краснела от мужских взглядов. За девочками зорко, сквозь золотые очки, наблюдал их наставник, господин Мейер, выписанный рачительной маман по рекомендациям из Петербурга: «В Москве он уже год. Действительно очень хороший музыкант».

После легких закусок, птифуров и лимонада дочери затеяли кадриль, к ним присоединились мальчики, потом их отцы и, наконец, дамы. Танцевали вальс. В 11 вечера гостей пригласили к столу. Рассаживались по билетам. Возле каждого прибора стояла именная карточка. Вечер был семейным, и потому хозяйка посадила рядом с собой родственников, а всех прочих – дальше по длине стола. Слева от Анны клевала носом какая-то старая графиня, кузина супруги астраханского губернатора. И даже пышные толстовские яства не могли пробудить ее от векового сна. Справа уселся высокомерный чиновник «с несколькими орденами на фраке, недавно прибывший из Саратова» – он открывал рот лишь для того, чтобы положить кусок кушанья. Поговорить было не с кем, и Листер переключилась на еду: «Ужин начался с супа – по русской традиции. Потом подали маринад (очень хороший) из рыбы и превосходные отбивные телячьи котлеты в панировке, потом, кажется, еще одно мясное блюдо, похожее на хаш, потом принесли блюда с жареными курицами, нарезанными кусками, как обычно, – думаю, для одного такого блюда нужно несколько куриц, – потом сладости, маринованные фрукты, пудинг из риса (но белый, приготовленный с миндалем и поданный с оршадом) и в конце маленькие конфетки, очень симпатичные, в форме шариков, и так далее. На столе стояли декантер с водой и бутылка столового вина – каждая на двух персон. Благородное вино разливали по кругу, как мне кажется, сразу после супа. Потом было шампанское, и в конце, перед десертом или во время него, подали ликеры. За ужином я увидела только одного слугу в ливрее (сине-алой с серебряным прибором), все остальные были в цивильных [черно-белых] костюмах».

Перед подачей десерта важный сосед наконец заметил Анну и задал неуклюжий английский вопрос из гимназического учебника – как она находит Россию. Листер, не задумываясь, ответила цитатой оттуда же: «Я нахожу ее очень красивой». Поговорили. Чиновник помолчал, подумал – и перешел на французский и на себя, рассказал, где он служит, за какие кабинетные подвиги имеет Владимира на шее и Анну на груди. Услышав, что англичанка собирается в Саратов, он поднял бровь, скривил рот и прошипел: «Моя дорогая мадам, в Саратове нет снега. И не предвидится в ближайшие месяцы». Сказал так, будто Анна просила его о надбавке к жалованью. «На санях вам туда не доехать. Надобна кибитка на колесах. И значит, с собой вам нужно везти экипаж. Словом, бросьте эту идею. Путешествие зимой – невероятно трудное предприятие».