Джентльмен-авантюрист - [3]

Внезапно она рассмеялась. Сердитый смех стал своего рода разрядкой. Откинув с лица волосы, она взяла два винных стакана и со стуком поставила на стол. Потом снова подошла к низкому буфету и вернулась с бутылкой.

— Бренди. — Она поставила бутылку рядом со стаканами. — Лекарственный запас моей матери. Сейчас принесу воду.

— Грешно разбавлять такой напиток. — Кейт откупорил бутылку. — Ваша матушка наверху?

— Моя мать умерла.

— Мои соболезнования.

— Четыре месяца назад.

Кейт проклинал себя за то, что напился. Ему подкидывали кусочки картины, а он никак не мог сложить их вместе.

Она села напротив него, прямая и заносчивая.

— Тогда и мне налейте.

Нож торчал в столе между ними. Какое-то смутное воспоминание о дамокловом мече промелькнуло в голове Кейта и исчезло.

Он понюхал бренди. Не из лучших, но и не скверный. Он налил на полдюйма в один стакан и подвинул ей. И столько же налил в другой. Обычно Кейт пил больше, но ей и полдюйма хватит, чтобы она оказалась под столом. Он не хотел ее напоить, только развязать язык.

И чтобы она оказалась в его объятиях?

Нет, в его жизни нет места подобным глупостям, но он поможет ей, если сумеет.

Спаниель положил голову ему на колено, требуя внимания.

— Отстань, трусишка.

— Не будьте жестоким, — сказала она. — Тоби, иди сюда.

Собака отошла прочь, и только тогда Кейт заметил, что у нее не хватает задней лапы. Черт побери, хромая собака вдобавок к хромой утке, хотя этой богине больше подошел бы сокол. Он поднял свой стакан и выпил, зная, что следует уйти раньше, чем он впутается в эту историю.

Она отпила и поморщилась. Но потом снова задумчиво отхлебнула. Женщина, стремящаяся получить новый опыт. Еще один крючок в его сердце.

— Вы назовете свое имя, мэм?

— Нет.

— Я вам свое назвал.

— Я его уже забыла.

Кейт заколебался. До Кейнингза, фамильного дома Бергойнов, меньше двадцати миль, но он предпочитал честность.

— Кейтсби Бергойн, к вашим услугам.

Она держала в ладонях стакан, словно чтобы согреть.

— Кейтсби? Странное имя.

— Это фамилия моей матери. Она из потомков Роберта Кейтсби, который возглавил Пороховой заговор с целью взорвать Якова I и парламент вместе с ним.

— A-а, это дело Гая Фокса? Странное наследство передается в вашей семье.

— Я тоже часто так думал, но матушка считает, что это имя свидетельствует, что человек твердо привержен своим принципам.

— Значит, вы католик?

— Нет, как и матушка, ее родители и бабушка с дедушкой.

Ее губы изогнулись. В глазах под тяжелыми веками блеснул юмор. Очередной крючок в сердце. Или даже два. Чувство юмора и искрящиеся глаза. Она улыбается во время страсти, как обещают ее глаза? Это он тоже любил.

— Я не утверждаю, что моя матушка — рациональная женщина. А ваше имя тоже вызывает неприятные ассоциации? Возможно, вы Юдифь, отсекшая голову Олоферна? Боудика, которая вела свое войско против римлян?

Она только улыбнулась.

— Храните молчание? Тогда я буду называть вас Гера.

— Жена Зевса?

— Царица богов.

— Она царица только из-за замужества. Я бы предпочла быть Юдифью, которая действовала по собственной воле.

— И есть человек, которого вы хотите лишить головы?

Она отхлебнула еще бренди, но веселое настроение оставило ее. Она разглядывала нож.

— Возможно, вашего брата? Он юрист и… игрок?

Она удивленно взглянула на него:

— Что заставляет вас так думать?

— Бедность.

— Эрон не беден.

— Тогда он не добр.

Она снова отхлебнула бренди. Она его скоро допьет, но язык у нее так и не развязался. Кейт добавил немного в ее стакан и долил себе доверху.

— У меня есть брат, — сказал он, чтобы подбодрить ее, — но он человек исключительных качеств. Нежный сын, преданный муж, любящий, но строгий отец.

— Тогда вам повезло.

— Не сомневаюсь.

Она склонила голову набок.

— Он не таков, каким кажется?

— Он именно таков.

— Но вас это обижает. Потому что у вас нет его достоинств?

Язычок у нее такой же острый, как нож, черт бы ее побрал, но это только добавляет восхищения.

— Ваш брат, — напомнил Кейт. — Как он может видеть вас в таком положении?

— Он меня не видит. Он не приезжает. Со смерти мамы. Но тогда мы жили в другом месте. — Отпив еще, она наблюдала игру света на стекле. — Я считала его нежным сыном. И хорошим братом.

Алкоголь, наконец, сделал свое дело. Кейт смутно помнил, когда такая малая доза развязывала язык и ему. Давно это было, очень давно.

— До какой поры? — подсказал он.

— До вчерашнего дня. Вчера я еще цеплялась за надежду. Сегодня я получила от него письмо. — Она взглянула на лежащий на полу лист бумаги. — Он прислал его с оказией. Возможно, чтобы не вводить меня в расходы, но оно пришло поздно. Ночью ситуация всегда кажется хуже.

— И что он пишет?

— Что обязанности его предстоящего брака не позволяют увеличить сумму, которую он мне посылает.

— Это кажется вполне разумным.

— Разве? — Она взглянула на него поверх ножа. — Он посылает три гинеи в месяц.

— Это очень мало, — согласился Кейт.

— И при этом он описывает прекрасный дом, который скоро у него будет, карету и пару лошадей для будущей жены.

— А-а-а…

Она так резко поставила стакан на стол, что расплескала бренди.

— Он обязан обеспечить мне приличную жизнь. И моей матери, если бы она была жива. Все, что он собой представляет и что имеет, — это плоды нашего безграничного труда и жертв в течение долгих десяти лет. Мы жили без всяких изысков, не позволяли себе лишнего, а часто и необходимого.