Дженни Вильерс - [22]

.

Она сделала легкий реверанс и села под долгие аплодисменты, остановленные в конце концов Огастасом Понсонби, который приказал мистеру Ладлоу обратиться к присутствующим с речью.

Мистер Ладлоу, чье лицо цветом напоминало королевский пурпур, тяжело поднялся с видом благороднейшего из римлян. Он, по-видимому, был пьян, но его манеры и слог прекрасно сочетались со спиртными напитками.

— Друзья мои, — начал он, слегка покачиваясь, — от глубины души я благодарю вас. Вы, продолжая цитату из «Гамлета», позаботились о нас не только здесь, в этот славный час пышного празднества, но и в самом театре. Я вижу вокруг себя множество знакомых лиц, и хоть я знаю, что вы мои повелители, а я ваш покорный слуга, вы позволите мне обратиться к вам как к своим друзьям. — Шекспировское общество зааплодировало, а миссис Ладлоу разразилась рыданиями, напоминающими извержение вулкана.

— Я много лет провел с вами, — продолжал мистер Ладлоу, — и как актер и как директор, и теперь, когда я оглядываюсь назад из этого быстротечного тысяча восемьсот сорок шестого года…

Но тут до Чиверела донесся какой-то странный звук — звук в высшей степени неуместный, нелепый и все же повелительный и настойчивый.

— …Бурного года, отмеченного многими раздорами дома и беспорядками за границей, — увлеченно говорил Ладлоу, — года, когда можно подумать, что театр перестанет владеть вниманием публики, поглощенной и обеспокоенной хлебными законами, чартистами, голодом в Ирландии, войнами в Мексике и Индии…

Это был телефон, и он звонил и звонил не переставая. Еще мгновение Ладлоу оставался на месте, шевеля губами и жестикулируя, но он был уже не более чем тающий на глазах призрак; в следующий миг он исчез, а вместе с ним исчезли и Дженни, и весь банкет, все актеры, и члены Шекспировского общества, и осталась только Зеленая Комната с телефоном, который разрывался на столе. Чиверел уставился на него в недоумении.

11

Отли заглянул в комнату, и свет, брызнувший в открытую дверь, был непривычно ярким и резким.

— Звонят из Лондона, мистер Чиверел.

— Да, — ответил Чиверел с некоторым смущением. — Я думал… то есть я слышал звонок.

— Хорошо. — И резкий свет исчез вместе с ним.

Чиверел сиял трубку осторожно, словно она только что была изобретена.

— Да, говорит лично мистер Чиверел. — И разумеется, его попросили подождать, как обычно бывает в таких случаях. Должно быть, телефону не понравилось, что он говорит лично. Пока он стоял, дожидаясь ответа, редкие клочки и обрывки сцены в гостинице «Белый олень» все еще мелькали в его сознании. И Дженни, конечно. Но сейчас не было времени думать о ней.

Отли, славный, услужливый малый, только, пожалуй, чересчур усердный, заглянул снова:

— Уже поговорили, мистер Чиверел?

— Они нашли меня, — проворчал он, — но потеряли тех.

— Моя секретарша может дождаться звонка…

— Нет, спасибо. Теперь уж лучше я сам дождусь. — Он провел свободной рукой по глазам жестом измученного и недоумевающего человека. Убрав руку, он увидел, что Отли, подойдя ближе, с любопытством смотрит на него.

— Не хочу быть назойливым, мистер Чиверел, но вы действительно здоровы?

У него было искушение ответить: «Дорогой Отли, я только что имел в высшей степени волнующую и интимную беседу с молодой женщиной, умершей сто лет назад». Но он сказал только:

— Не уверен.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

Да, мой славный, услужливый Отли, ты можешь объяснить мне тайны Времени, Бессмертия, Души, Снов, Галлюцинаций и Видений, Творческого Разума, Личного и Коллективного Подсознательного. Но он просто ответил:

— Нет, благодарю вас, мистер Отли; я не думаю, что тут кто-нибудь чем-нибудь может помочь.

— Может быть, послать за доктором Кейвом? Он сказал мне, где он будет, — это тут рядом.

— Нет, спасибо, не беспокойтесь. Это случай не для доктора Кейва — сейчас, по крайней мере.

В телефоне снова что-то спросили.

— Да, — ответил он, — это мистер Чиверел, а я думаю, что мне звонит сэр Джордж Гэвин.

Отли вышел. Чиверел стал ждать Джорджа Гэвина и внезапно ощутил полную перемену настроения. Он опять был почти таким же, как прежде. Он снова стоял на земле. Думать ему не хотелось, но он был готов к разговору с Джорджем, несмотря на то, что теперь, пожалуй, сам не знал, какое он примет решение. Джордж Гэвин был богатый бизнесмен из Сити, плотный пожилой холостяк, непокладистый в делах, но навсегда околдованный Театром, перед которым он робел и о котором был удивительно хорошо осведомлен, не в пример большинству состоятельных англичан: те часто покровительствуют Театру, не имея о нем ни малейшего представления. Для Джорджа Гэвина Театр стал и отдушиной и способом помещения капитала, и хотя Джордж не был театральным директором по профессии, он всегда занимался Театром самозабвенно и был хорошим партнером, в чем Чиверелу не однажды случалось убеждаться. Отношения их были самыми дружескими.

— Это ты, Джордж? Привет! Что это ты вдруг решил позвонить — стряслось что-нибудь?

Джордж отвечал, что звонит из ресторана, и добавил, что у Чиверела какой-то странный, не его голос.

— Очень может быть. Мне тут пришлось принять одно снадобье.

— Слушай, старик, — озабоченно заговорил Джордж, который всегда считал, что Чиверел сделан из более тонкого и чувствительного материала, чем он сам. — Я вижу, ты расклеился. Так с этим можно и подождать пару дней.