Джеки Чан. Я счастливый - [105]

Моя мама родилась уже после смерти своего отца, и моя бабушка по материнской линии очень ею дорожила. Бабушка тогда владела галантерейной лавкой, и в целом их финансовое положение было неплохим. Первый муж моей мамы имел собственный обувной магазин, но во время вторжения японских войск на территорию Китая, к несчастью, получил ранение и погиб. После смерти своего сына свекровь хотела избавиться от моей мамы, и та убежала из дома и, продолжая носить траур, начала потихоньку торговать самыми разными вещами. Денег еле хватало на жизнь, к тому же она хотела дать образование своим двум дочерям.

Покинув родные края, мама приехала в Шанхай и устроилась работать прислугой в семью иностранцев и стала самостоятельно изучать английский. В это же время находившийся в бегах папа работал наемником в Шанхае и обеспечивал безопасность определенного участка.

Их первая встреча была довольно необычной: папа отвечал за проверку постов и поймал маму с поличным, когда та пыталась продать опиум. Естественно, он обязан был ее арестовать, но увидев, что она носит траур, да еще и занимается таким сомнительным бизнесом, рассудил, что ей, должно быть, приходится нелегко, и тайком ее отпустил. Только позже он узнал, что в то время мама уже была очень известна в Шанхае под прозвищем Третья сестра. Она крутилась в сомнительных кругах, часто курила и играла на деньги.

С тех пор мои родители сталкивались все чаще. А однажды папа заметил у мамы огромную пачку закладных свидетельств и незаметно выкупил все ее вещи из ломбарда. После этого мама больше никогда не играла на деньги, а когда ее жизнь более или менее наладилась, она привезла своих двух дочерей в Шанхай.

В 1949 году многие гоминьдановцы отступили на Тайвань, а мой отец поменял имя с Фан Даолун на Чэнь Чжипин и скрылся в Гонконге. Два года спустя мама тайно пробралась из Макао в Гонконг. Трюм, в котором она ехала, был битком набит людьми, из-за чего всем не хватало воздуха. К концу путешествия в трюме погибло пять человек. Когда мама наконец достигла берега, она уже практически потеряла сознание, но в итоге все закончилось хорошо. Прибыв в Гонконг, при помощи друзей папа смог получить работу в иностранном консульстве. Несмотря на то что до этого отец никогда не занимался домашними делами, он стал работать уборщиком, садовником, а также начал учиться на шеф-повара. Затем в дом консула перебралась и мама — она стала работать там прислугой.

Дети беспокойного века, скитавшиеся долгие годы, в Гонконге они наконец-то поженились, а в 1954 году родился я.

Я запомнил свою маму как очень бережливую хозяйку. Изношенное белье в нашей семье не выбрасывали, его стирали и хранили отдельно: я не раз видел, что мама ставит на папины вещи заплатки, сделанные из старой одежды. Таким образом можно было починить немало белья.

Когда мне было десять с лишним лет, мама все еще носила те вещи, в которых она ходила в моем детстве. Долгие годы она откладывала все свои чаевые. Помню, как уже в Австралии она часто показывала мне какой-то ящик. Мама говорила, что там хранится один браслет. Как-то раз она спросила у меня: «Сын, а ты не мог бы дать мне сто тридцать долларов?» Я спросил зачем. Она сказала: «Если ты мне их дашь, то у меня будет как раз тысяча». Затем мама вытащила тот ящик, и я увидел в нем сложенные банкноты по два, пять, десять долларов — это были те чаевые, что она накопила за десять лет, и в сумме получилось где-то восемьсот семьдесят долларов. У меня заныло в груди, и я дал ей десять тысяч долларов, чтобы обменять их на ее тысячу.

Моя мама умерла 28 февраля 2002 года, папа же ушел из жизни 26 февраля 2008-го. К несчастью, мне не удалось проводить их в последний путь.

Мама долго болела, и в какой-то момент мой личный врач сообщил, что больше ничего сделать нельзя. Тогда я сказал маме на ушко: «Мне нужно работать над фильмом, меня ждут на площадке», и я не был уверен, что она услышала меня, но я точно знал, что она меня поняла. Если бы я мог что-то изменить, то я целыми днями сидел бы с ней рядом, держал бы ее за руку и говорил бы с ней. Но это было абсолютно бесполезно…

Тогда я снимал в Таиланде фильм «Медальон». Как-то раз, когда мы настраивали камеру, кто-то из ребят передал, что мне звонят из дома. Я взял трубку и услышал: «Мама умерла». Я отдал телефон обратно, повернулся и сказал всем: «Ставьте камеру, снимаем дальше». Никто из моих коллег так и не узнал, что произошло.

После того как мы сняли тот эпизод, я подбежал к первой попавшейся машине на съемочной площадке, закрылся там и сразу же заплакал. Я долго просидел в автомобиле, пытаясь успокоиться, а на следующий день сразу же вернулся в Австралию, чтобы организовать похороны.

Последние дни папы прошли в Гонконге. Когда он лежал в больнице, я часто навещал его и собственными глазами видел, как он слабеет. Как-то раз я полушутливо сказал ему: «Пап, вот когда тебя не станет, я не буду ходить к тебе на поклон». Джейси как раз сидел за моей спиной, и я повернулся к нему и добавил: «Запомни, если хочешь выразить свою сыновнюю любовь, то лучше делай это сейчас. Не нужно оставлять все на потом, когда уже будет поздно».