Джек Мэггс - [70]

Глава 53

Когда рана была зашита и старый доктор обильно смазал всю грудь маленького Джона какой-то яростно-красной жидкостью, отчаянный плач маленького пациента стал стихать, вся женская половина домочадцев поспешно удалилась с ним в детскую, доктор убрал хирургический нож и спиртовку в свой огромный саквояж и громко защелкнул его. Затем его слезящиеся глаза под табачно-рыжими бровями остановились на Тобиасе Отсе.

— А теперь… — начал он.

Ему не пришлось продолжать, ибо Тобиас знал, что последует за этим, и поспешил предупредить:

— Я жду ваш счет, — сказал он доктору.

Тут вся заботливость, внимание и доброта, с какими старые пальцы доктора касались детского тельца, исчезли. Тобиас Отс видел перед собой голову старика, втянутую в плечи по уши, как будто кожа сжалась на его костях.

Доктор Хардуик сложил руки на своем выцветшем жилете, а его кустистые брови опустились так низко, что почти закрыли глаза.

— Я не выписываю счетов, — холодно сказал он. — Я не держатель гостиницы. Мне нужны мои пять шиллингов, сэр, я ясно дал вам это понять, когда вы меня вытащили из дома, прервав мой ужин.

— Прошу, не ставьте меня в неловкое положение… — начал было Тобиас.

— Прошу, не злите меня, — прервал его доктор, понизив голос.

Он быстро схватил саквояж и свое обтрепанное пальто. Тобиас облегченно вздохнул, решив, что мучительная для него сцена на этом и закончится. Он прошел вслед за доктором в холл, но тут оказалось, что этот посторонний ему человек не только не уходит, но намерен гораздо глубже познакомиться с жизнью его семьи.

Доктор Хардуик, вынув свечу из настенного канделябра, направился в гостиную и стал осматривать все, что стояло на столах и висело на стенах.

— Вы недавно въехали в этот дом? — спросил он тоном покупателя на аукционе, а не гостя в чужом доме.

Вопрос показался Тобиасу настолько нахальным, что он вначале не счел нужным на него отвечать, но, вспомнив, в каком двусмысленном положении находится при своем полном безденежье, все же сказал:

— Всего несколько месяцев.

— Какая у вас профессия, сэр?

— Я литератор, сэр.

Доктор внял с каминной доски какую-то фаянсовую безделушку, повертел ее в руках и поставил обратно.

— Вам следовало бы немного погодить с женитьбой. До того времени, пока у вас не появился хотя бы небольшой капитал.

Тобиас попытался рассмеяться.

— Что вы знаете о моем капитале?

Доктор держал в руке голубое расписное блюдо, которое Мери с гордостью всегда всем показывала, — оно стояло в центре каминной доски.

— Знаю только то, что вижу. И это говорит мне об обратном.

Лишь потом, когда доктор ушел, Тобиас Отс осознал, каким грубым и невоспитанным он был, как временами откровенно оскорблял его; он был подобен человеку, который издалека наблюдает, как кто-то бросается с моста Ватерлоо, однако едва верит тому, чему является свидетелем. Когда в конце этого нравоучительного разговора вошла Лиззи, сообщая, что мальчик наконец уснул, ничто в поведении Тобиаса не говорило о том, что здесь было сказано нечто для него неприятное и даже недопустимое. Тобиас сделал вид, будто все хорошо.

— Я только что сказал доктору Хардуику, что мы переехали на Лембс-Кондуит-стрит совсем недавно.

— Да, — оживленно подтвердила Лиззи. — Мы до этого жили на Фарнивал-Инн.

Доктор высоко поднял свечу.

— И в Фарнивал-Инн вы получили такой подарок, как ваше ожерелье?

— О! — Рука Лиззи невольно дотронулась до ожерелья на шее, небольшого, старинного, из серебра и маленьких голубых камней. — Да, это было в Фарнивал-Инн, хотя это и печальный подарок. Оно было завещано мне моей бабушкой, дорогим мне человеком, которого я очень любила.

— Дайте его сюда, — сказал доктор. Лиззи смешалась.

— Нет необходимости снимать его, — поспешил вмешаться Тобиас, протянув руку за свечой. — Я подержу свечу, пока доктор Хардуик рассмотрит ожерелье.

— Нет, нет, — доктор пристально посмотрел на молодую женщину, — будьте так добры, снимите колье.

— Нет! — воскликнул Тобиас. — Не надо снимать.

Он угадал намерения доктора, но, когда Лиззи, легонько упрекнув своего зятя, подняла свои красивые маленькие руки к замочку колье, Тобиас понял, что если он попробует еще раз запретить ей делать это, то не выдержит и окончательно сорвется. В полном отчаянии он смотрел, как она отдает драгоценное колье, которым больше всего в мире дорожила, в эти чужие, веснушчатые руки.

Доктор Хардуик рассматривал драгоценность, чуть склонив голову, — так, показалось Тобиасу, смотрит ворона на кучу мусора. Но потом, когда он еще раз взглянул на колье, глаза его оживились.

— Очень красивое, — сказал он.

— Спасибо, — ответила Лиззи, зардевшись от удовольствия. — Не думаю, что до этого мой зять когда-либо его замечал.

— Элизабет!

— Оно стоит гораздо больше, чем пять шиллингов, — заметил доктор.

— Да, конечно, — воскликнула Лиззи, — еврей-ювелир в Хай-Холборне предложил мне за него две гинеи, хотя я не просила его оценивать колье.

— Значит, оно стоит все четыре гинеи, — сказал доктор. — Вы позволите мне, если я пообещаю вам быть очень осторожным с ним, одолжить его у вас на день или два?

Лиззи в замешательстве смотрела на неприятного старого джентльмена. Он улыбнулся ей. Она покраснела и повернулась к Тобиасу, который — об этом она потом много думала — совсем не помогал ей.