Джек Лондон - величие таланта и парадоксы судьбы - [4]
В этой книге не раз возникает бескомпромиссный спор с ницшеанской этикой, причем Лондон не упрощал поставленную им перед собой художественную задачу. Волк Ларсен - характер чрезвычайно сложный, по-своему сильный и цельный, и такой персонаж приличествовал драме, а не сатирическому шаржу. Лондон вложил в книгу всю свою любовь к морю, ввел всегда волновавшую его тему психологического преобразования человека, в тяжелых испытаниях открывающего в себе и настоящее мужество и неиссякаемую волю к жизни.
Роман был начат блистательно. Он неожиданно "сломался" где-то в середине. Едва рассказчик, Хэмфри Ван-Вейден, сбежал с "Призрака", пустившись в шлюпке вместе с поэтессой Мод в рискованное плавание, завершившееся на необитаемом острове, началось действие совсем иной книги - робинзонады влюбленных, которым рай и в шалаше. Лондону не изменило мастерство: морские пейзажи были все так же великолепны, приключенческая интрига развертывалась по-прежнему стремительно. Однако исчезло главное философский поединок, который Лондон устами повествователя вел с Ларсеном в начальных главах.
За несколько дней до смерти Лондон занес в блокнот, всегда лежавший у него на ночном столике: "Мартин Иден" и "Морской волк" развенчивают ницшеанскую философию, а этого не заметили даже социалисты". Винить за это ему следовало в первую очередь самого себя. Творчески он еще не был готов вывести на сцену героя-социалиста; Ларсену противостоял в романе либерально настроенный интеллигент Ван-Вейден, и капитан "Призрака" не раз и не два опровергал его умозрительные аргументы жестокими истинами, почерпнутыми из практической жизни.
И все-таки никогда еще Лондону не удавалось вылепить столь яркий и непростой характер, как Ларсен в первых главах книги. Всем строем своей философии и всеми своими поступками он старается разрушить тот ореол святости и неприкосновенности, каким в сознании прекраснодушных интеллигентов вроде Хэмфри увенчано понятие "человеческая жизнь". С его точки зрения, "жизнь - это просто торжествующее свинство", и Ларсен умеет находить аргументы в поддержку своей идеи. Сила этих аргументов в том, что понятие "жизнь" для Ларсена обладает не отвлеченным, а реальным, практическим содержанием. Жизнь - это изнурительная борьба за кусок хлеба, безработица, трущобы, бесправие, полицейская дубинка, эпидемии, косящие бедняков сотнями тысяч. Можно ли после этого утверждать, что она священна? Не точнее ли ее назвать самой дешевой из всех дешевых вещей? Что из того, что погибнут десять, сто, пятьсот человек? "Бесчисленные новые жизни ждут своего рождения". И все опять пойдет своим чередом. Вечность? Но это же просто "вечность свинства".
В этой по-своему стройной цепи рассуждений несостоятельна "только" сама исходная посылка: Ларсен отождествляет понятие "жизнь" с понятием "буржуазная цивилизация", и после этого ему не так уж трудно доказать порочность "жизни". Аргументированно спорить с "волком" мог бы только человек, вооруженный пониманием исторической природы общественных отношений; у Хэмфри его нет, и он вынужден во всех спорах повторять одно и то же: ценность жизни в ней самой, и она не терпит насилия над собой. Аргумент бесспорный, но слишком абстрактный; Хэмфри непросто отражать все новые и новые доводы Ларсена, и он с ужасом замечает, что убийственная логика Ларсена способна поработить и его.
В аргументации Ларсена различимы явственные отголоски этических построений Ивана Карамазова из "Братьев Карамазовых" Достоевского. Да и сами споры, кипящие в капитанской каюте "Призрака", напоминают философскую полемику героев гениального романа русского писателя, повлиявшего на всю мировую литературу XX века и знакомого Лондону с юности. Варварские порядки, заведенные Ларсеном на шхуне, его жестокое глумление над матросами, его бескрайний цинизм, за которым скрываются мучительно переживаемая им духовная опустошенность и одиночество, - все это логические следствия исповедуемой капитаном "Призрака" философии "вседозволенности".
Ларсен - трагический герой, потому что сама эта философия усвоена им не из книг, а явилась во многом естественным результатом всей его изломанной жизни. Однако Лондон не снимает со своего героя ответственности, тем более что Ларсен пошел дальше Ивана Карамазова, трансформировав идею "вседозволенности" в ницшеанский культ "сильного человека", после чего он с необходимостью должен был сделать и еще один шаг и объявить: "Моя единственная доктрина - это целесообразность". Провозглашенное Ларсеном презрение к "свинской" жизни в конечном итоге увело его на противоположный полюс, превратив из бунтаря против уготованной человеку судьбы в предпринимателя-хищника. Лондон понимал закономерность такой эволюции: она-то и была решающим аргументом в его диспуте с Ларсеном. Перелом, происшедший в середине романа, не позволил Лондону довести этот диспут до конца.
Но при всей своей неровности "Морской волк" стал книгой, которая засвидетельствовала заметные сдвиги в сознании Лондона.
А подлинно переломной для него книгой оказалась "Железная пята" (1908), быть может, самый революционный роман в истории американской литературы. Его проблематика была обжигающе актуальной, и Лондон решал ее с принципиальностью, не ведающей никаких уступок. Книга была произведением истинно новаторским - предвидением и вместе с тем обобщенной до символики картиной современности, пролетарским эпосом и притчей, романом-документом и утопией. Но в "Железной пяте" нет мозаичности художественных планов, поскольку и документализма, и обобщенности, и предвидения требовала сама поднятая Лондоном огромная тема. Это была тема Революции как необходимого и неотвратимого итога всего общественного развития. И тема невиданных потрясений, через которые предстоит пройти человечеству, прежде чем над развалинами капитализма взойдет заря новой эпохи - эры Братства людей.
Метаморфозы жизненного и творческого пути Владимира Набокова в точности повторяют метаморфозы времени, в котором ему выпало жить. Революция, исход интеллигенции из России, невозможность жить без Родины и невозможность на Родину вернуться обернулись в творческой судьбе Владимира Набокова, блестящего стилиста, наследника пушкинской традиции, вынужденной, а затем нарочитой бездомностью, поиском своего места в чужой культурной традиции и даже отказом от родной речи как средства самовыражения. Современному читателю тем более интересно получить возможность ознакомиться с биографией Владимира Набокова, что она принадлежит перу известного литературоведа Алексея Зверева.
Очерк жизни и творчества выдающегося американского писателя, в котором биография писателя тесно переплетается с биографией его книг. Анализ творчества М. Твена дан на фоне основных событий американской истории.Источник: http://s-clemens.ru/ — «Марк Твен».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Октябрь 1917-го, завершившийся Гражданской войной, в 1920-м окончательно разделил Российскую империю на победивших красных и проигравших белых. Монархисты, анархисты, аристократы, демократы, гвардейцы, казаки, литературные и артистические знаменитости, религиозные мыслители, вольнодумцы срочно покидали «совдепию». Многих путь изгнанничества привел в столицу Франции. Среди осевших в культурной столице мира, как издавна называли Париж, оказался и цвет русской культуры: Бунин, Куприн, Мережковский, Гиппиус, Цветаева, Ходасевич, Тэффи, Бердяев, Ильин, Коровин, Бенуа, Шагал, Сомов, Судейкин, Дягилев со своим прославленным балетом, Шаляпин… В настоящем издании Алексей Зверев, известный писатель, литературовед, профессор филологии, знаток русского зарубежья, живописует на документальной основе быт русских изгнанников, дает представление не только о способах выживания, но и о литературном, философском осмыслении миссии русской эмиграции.
Биография Льва Николаевича Толстого была задумана известным специалистом по зарубежной литературе, профессором А. М. Зверевым (1939–2003) много лет назад. Он воспринимал произведения Толстого и его философские воззрения во многом не так, как это было принято в советском литературоведении, — в каком-то смысле по-писательски более широко и полемически в сравнении с предшественниками-исследователя-ми творчества русского гения. А. М. Зверев не успел завершить свой труд. Биография Толстого дописана известным литературоведом В. А. Тунимановым (1937–2006), с которым А. М. Зверева связывала многолетняя творческая и личная дружба.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.