Джек-Брильянт: Печальная история гангстера - [44]

Как получил свое Чарли Нортреп, мне много позже во всех подробностях рассказал Фогарти, когда он, такой же пьяница и бабник, как и прежде, рассуждал, расчувствовавшись, о жизни. За эти годы он совершенно не изменился. Мне он, надо сказать, был симпатичен всегда, и я понимал, почему Джек держит его при себе, — Фогарти ведь был всеобщим любимцем, полной противоположностью Мюррея. Именно поэтому он мне, должно быть, и нравился. Теперь мне уже не кажется странным, что на Джека одновременно работали и такой, как Фогарти, и такой, как Мюррей. Джек прожил долгую — для Джека — жизнь, и объясняю я это его взвешенностью, сбалансированностью; будь то разборка или прием на работу убийцы или шофера, он чувствовал, что следует сводить разных людей, находить применение любым человеческим свойствам — не потакать, а находить применение. Вовсе не желая изобразить Джека человеком сдержанным, рассудительным, я хочу сказать лишь, что у него было чувство реальности. Он всегда точно знал, что ему нужно, и вел себя соответственно — до тех пор, пока не утратил способность действовать взвешенно. Это-то его в конце концов и погубило.

Чарли Нортреп приехал в сумерках на ферму Бьондо, где его должен был ждать Джек. По словам Фогарти, Мюррей и Бычок сидели в это время на веранде, качаясь в скрипучих зеленых креслах-качалках, Джек же находился в доме.

— Внутрь я не пойду, — предупредил Чарли, вылезая из машины и направляясь к веранде.

— Тогда жди здесь, — сказал Мюррей и пошел за Джеком, который, раздвинув занавеску, вышел на веранду, спустился по ступенькам и протянул Чарли руку. Но рука его повисла в воздухе.

— Убери свою клешню, — буркнул Чарли. — К делу.

— Полегче на поворотах, Чарли, — сказал Джек, — а то я забуду, что мы братья.

— Хорошенькие братья. Ты тот еще брат. Сосешь меня, как пиявка, как сто пиявок.

— Послушай, Чарли, что я тебе скажу. За то, что ты сделал, тебе голову оторвать мало. Тому, кто фараонам настучал, надо оторвать голову, ты-то сам как считаешь?

Чарли промолчал: он явно не ожидал, что Джек в курсе.

— Думаешь, у меня среди фараонов друзей нет? Ошибаешься.

Чарли по-прежнему молчал.

— Но я вот что думаю, Чарли. Если я оторву тебе голову, то потеряю все денежки, которые бы заработал, если б фараоны не замели мой товар. Вот я и думаю: надо бы договориться с Чарли по-хорошему, и тогда он возместит мне то, что я потерял. Будем сотрудничать — и никаких проблем.

— По-твоему, сотрудничество — это когда я отдаю тебе последнюю рубашку и еще целую тебя в задницу за то, что ты ее взял.

— Я предлагаю тебе партнерство, Чарли. Я это имею в виду. Деловое партнерство. Я отвечаю за сбыт, ты — за производство. Сначала, пока ты мне должен, — прибыль два к одному, а потом — пополам, мы ведь с тобой братья. Прибыль удваивается, утраивается, цены растут, рынок расширяется. Чем плохо, Чарли? Красота!

— Ты прекрасно знаешь, что у меня уже есть партнеры. Думаешь, они постоять за себя не могут?

— Твоих партнеров я беру на себя.

— Не хочу я с тобой никакого дела иметь, — сказал Чарли. — Тонуть буду, не попрошу о помощи.

Чарли остановился. Они отошли на несколько шагов от крыльца и теперь прогуливались под кленами, Джек — в бежевом костюме, Чарли — в спортивной фуфайке.

— Заруби себе на носу, — сказал Чарли. — Связей у меня хватает. Я тебе не местный фермер-губошлеп и не деревенский кабатчик — моих друзей ты знаешь. Последний раз говорю.

И он направился к машине.

— Козел ты. Уперся рогом, гнида, — сказал Джек и переглянулся с Бычком и Мюрреем, которые встали и направили на Чарли свои пистолеты. Фогарти почему-то запомнилось, как скрипнуло в этот момент его собственное кресло-качалка. Он продолжал раскачиваться до тех пор, пока Мюррей не подозвал его; тогда только он перестал качаться, встал, сел за руль машины Нортрепа и отогнал ее в гараж, а на заднем сиденье, между Бычком и Мюрреем, уже сидел Чарли, и в живот ему упирались два пистолета. Фогарти запомнил: Джек подымается на веранду, наблюдая за тем, как все они садятся в машину, и говорит:

— Ничего не поделаешь, Чарли. Придется поучить тебя уму-разуму. Не хочется — а придется.

Мюррей, оказывается, всегда носил башмаки со стальными набойками — чего я тоже не знал, пока Фогарти не рассказал мне эту историю. Когда это было необходимо, он пользовался пистолетом или длинным заостренным треугольным напильником (усовершенствованным ледорубом, который фигурировал в рассказе Флосси), но иногда обходился и просто ногами. Дело в том, что Гусь брал уроки французского бокса у одного француза-убийцы, с которым познакомился в тюрьме, и убить мог одним ударом ноги.

Не успели они выйти из машины, как он ударил Чарли в живот ногой. Чарли скрючился от боли, однако на ногах удержался и, опустив голову, ринулся на Мюррея, точно дикий кабан, обрушив на него все двести сорок фунтов чистого веса. Мюррей сделал шаг в сторону и носком ступни ударил Чарли под коленку. Чарли врезался в стену и отлетел от нее, точно резиновый носорог. А малютка Мюррей подпрыгнул и нанес Чарли еще два удара ногой — сначала под подбородок, а затем, когда Чарли покачнулся, — в коленную чашечку. Чарли рухнул как подкошенный, после чего Мюррей ударил его ногой в пах, потом в лицо, а потом носком башмака с хрустом наступил ему на нос. Он танцевал вокруг Чарли и бил его ногами под локти, под ребра, по голени, по икрам, по бедрам, бил по спине и по ягодицам, а потом — несильно, играючи — по лицу: левой ножкой, правой ножкой, несильно, но после каждого удара шла кровь, голова моталась из стороны в сторону, все больше напоминая липкий футбольный мяч.