Джек-Брильянт: Печальная история гангстера - [104]
Это еще, естественно, не конец. Разве я, как и все, кто его знал, не кончил тем, что, сидя у стойки, вновь и вновь рассказывал историю жизни Джека сорок три года спустя, рассказывал по-своему, на свой манер? И разве не сидели рядом со мной Проныра, Барахло и Флосси, которые, как и все слушатели, готовы были присочинить что-то и от себя? Журналы тоже постоянно возвращались к жизни Джека, и кто-то даже написал о нем довольно посредственную книгу, по которой впоследствии сняли еще более посредственный фильм. И никто, ни один человек не сумел рассказать о Джеке правдиво, именно правдиво, а не достоверно, ибо достоверность в жизнеописании Джека невозможна. В его жизни не было прямых линий, как не было прямой линии между его мозгом и сердцем. Я по-прежнему убежден, например, что в истории Барахла про собаку содержится больше правды о Джеке и его мире, чем в любой, самой достоверной информации о нем.
Историю эту Барахло рассказал, когда мы все, старые друзья-товарищи, сидели в сумрачном, грязноватом «Кенморе», хотели поговорить о чем-нибудь другом, однако никак не могли сменить тему. Помню, я стал рассказывать напоследок, что произошло с Гусем, который в возрасте шестидесяти восьми лет пристал к молодому парню в тюремном душе, за что был убит ударом ножа в единственный свой здоровый глаз. Рассказал я им и про Бычка, который всего через месяц после выхода из тюрьмы выпил семь стаканчиков виски подряд и умер от инфаркта прямо на улице, в Бронксе. И про Фогарти; Лихача досрочно выпустили из тюрьмы по болезни, умер он в инфекционном отделении больницы Энн-Ли-Хоум в Олбани и перед смертью вызвал меня передать свое наследство: ручные часы в брильянтах, принадлежавшие в свое время Лягушатнику Деманжу. Джек подарил Фогарти эти часы после похищения Лягушатника, и Лихач хранил их в сейфе в банке и не продавал, даже когда остался без гроша в кармане.
Не знали мои старые друзья и того, что Джек так и не расплатился со мной за второй процесс, что не расплатился он и с Доком Мэдисоном, которой с таким вниманием отнесся к его многочисленным ранам.
— Он у всех у нас воровал, до самого конца, — подытожил я.
— Да, Маркус, — сказала Флосси, его верная подружка с пьяными, подернутыми туманом глазами, та самая Флосси, которая так любила все то, чего уж не вернешь. — Но он имел на это право. Он был волшебником. У него была власть. Власть над людьми. Власть над животными. У него была рыжая колли, которая могла сосчитать до пятидесяти двух и делать вычитание.
— Я написал про его собаку рассказ, — сообщил Проныра. — Про черно-белого бультерьера по кличке Клэнси. Я ведь его кормил, когда они уехали из Акры и про него забыли. Этот Клэнси был умнейший пес, лично я умней не видал. Джек научил его танцевать на задних лапах.
— Не бультерьер, а белый пудель, — сказал Барахольщик. — Как-то вечером, это было в середине тридцать первого года, Джек привел его прямо сюда, в «Кенмор». Нас было несколько человек, и Джек решил пойти прогуляться. «Почему ж не пройтись», — говорим. Но Джек говорит: «Без свитера, боюсь, холодно будет». — «Верно, Джек, — говорим, — без свитера замерзнешь».
— Джек мог одним щелчком пальцев электрический свет зажечь, — вставила Флосси.
— Вот Джек и говорит своему белому пуделю: «Слушай, пес, ступай-ка ты наверх и принеси мне мой черный свитер». И что вы думаете? Встает эта псина, выходит в холл, нажимает на кнопку лифта, подымается в люкс Джека, подходит к двери и лает, чтобы Хьюберт Мэлой его впустил.
— Джек мог, если приличную скорость наберет, взбежать по стене и пройтись по потолку, — сказала Флосси.
— Сидим, ждем — пудель не возвращается. Джек и говорит: «Куда ж эта тварь запропастилась?» — «Может, твой пудель в варьете на «Рин-тин-тин» пошел?» — «Вряд ли, он эту программу уже видел». Ну вот, надоело Джеку ждать, поднимается он наверх, мы за ним, входит к себе в номер и говорит: «Ну, сукин ты сын, где мой чертов свитер?»
— Джек бегал быстрее кролика, — сказала Флосси.
— И тут Джек от удивления чуть дара речи не лишился. Представляете: его пудель на диване сидит и пришивает к свитеру пуговицу…
— Джеку ничего не стоило оба башмака одновременно зашнуровывать, — сказала Флосси.
Сколько веревочке ни виться
Джек (Легс) Брильянт, тридцати четырех лет, пяти месяцев, семи дней и нескольких часов от роду, сидел на кровати в нижнем белье и пялился на себя в зеркало, стараясь свыкнуться с непривычным еще для себя состоянием смерти.
«Ублюдки недоделанные, — сказал он, — наконец-то справились».
Он пошевелился, не будучи в состоянии шевелиться, напряг свой мертвый мозг, улыбнулся застывшим ртом — лицо у него не пострадало совершенно, зато затылка как не бывало. Уже сознавая, что существует он вне времени, Джек увидел вдруг желтую жидкость, приливающую к глазам, струящуюся из носа, ушей, по подбородку. Он почувствовал, как что-то сочится у него из прямой кишки, из члена, верного своего товарища, и понял, что это — та же самая желтая жидкость. Он повернул голову и увидел, как желтая жидкость вытекает из его ран, струится поверх свернувшейся крови. Он знал, что так будет, ведь на тот свет он отправлялся не в первый раз. Но почему это так, он раньше не понимал никогда. «Мудрость равенства», — говорилось в Книге мертвых, но это словосочетание лишено было всякого смысла. Вот смерть, та имела смысл. Смерть — это подарок. В выпученных глазах мертвецов читается благодарность.
Френсис Фелан, бывший бейсболист и отец семейства, а ныне бродяга, подрабатывающий рытьем могил, совершает свой путь по Чистилищу в обществе подруги Элен, пытаясь примириться с призраками прошлого и настоящего. Чистилище — это его родной город Олбани, откуда он бежал дважды: первый раз — убив штрейкбрехера, второй — уронив грудного сына.
Писательница Агата Кристи принимает предложение Секретной разведывательной службы и отправляется на остров Тенерифе, чтобы расследовать обстоятельства гибели специального агента, – есть основания полагать, что он стал жертвой магического ритуала. Во время морского путешествия происходит до странности театральное самоубийство одной из пассажирок, а вскоре после прибытия на остров убивают другого попутчика писательницы, причем оставляют улику, бьющую на эффект. Саму же Агату Кристи арестовывают по ложному обвинению.
В новом томе собрания сочинений классика бельгийской литературы Реймона Жана Мари де Кремера, более известного под литературными именами Жан Рэй, Джон Фландерс и Гарри Диксон, вошли девять повестей из его почти неизвестного за пределами Бельгии цикла. Цикл посвящен приключениям потомка одного из эпизодических героев Артура Конан Дойля, упомянутого в рассказах о Шерлоке Холмсе — профессора Джо Белла. Перед нами новый герой, шестнадцатилетний Эдмонд Белл, столь же юный, как Рультабий из «Тайны желтой комнаты» Гастона Леру, столь же проницательный и столь же блистательный.
В причудливый узор сплетаются судьбы героев романа: адвоката-красавицы Тамары, безнадежно влюбленного в нее аналитика Боба, оперативника Вохи и бизнесмена Виктора Новака. Любовь, ненависть, соперничество, случайные встречи и взаимные обиды связывают этих людей, а объединяет единая цель: поиск серийного убийцы. «Несчастный случай» — так называется новый роман, раскрывающий обстоятельства пятого дела из серии «Тройная защита». Прошло несколько лет после смерти мужа Тамары Макса, друга и коллеги Боба и Вохи.
Летними вечерами в дачном поселке собиралась дружная компания хороших знакомых – пока к ним не присоединились новые соседи. Это неприятные, грубые люди – сильно пьющий художник Денис, его вульгарная супруга Иричка и ее тихая, незаметная сестра Зина. Как-то вечером, когда компания сидела во дворе, нарядная Иричка прошла мимо, небрежно помахав присутствующим, а вскоре ее труп нашли в ближайшем овраге…Полиция начала расследование, но соседи решили не оставаться в стороне и попросили Олега Монахова, называющего себя ясновидящим и волхвом, присоединиться к поискам убийцы в частном порядке…
Политическая ситуация на Корейском полуострове близка к коллапсу. В высших эшелонах власти в Южной Корее, Японии и США плетется заговор… Бывших разведчиков не бывает — несмотря на миролюбивый характер поездки в Пхеньян, Артем Королев, в прошлом полковник Генштаба, а ныне тренер детской спортивной команды, попадает в самый эпицентр конфликта. Оказывается, что для него в этой игре поставлены на карту не только офицерская честь и судьба Родины, но и весь смысл его жизни.
Автор книги, пытаясь выяснить судьбу пятнадцатилетней еврейской девочки, пропавшей зимой 1941 года, раскрывает одну из самых тягостных страниц в истории Парижа. Он рассказывает о депортации евреев, которая проходила при участии французских властей времен фашисткой оккупации. На русском языке роман публикуется впервые.
Торгни Линдгрен (р. 1938) — один из самых популярных писателей Швеции, произведения которого переведены на многие языки мира. Его роман «Вирсавия» написан по мотивам известного библейского сюжета. Это история Давида и Вирсавии, полная страсти, коварства, властолюбия, но прежде всего — подлинной, все искупающей любви.В Швеции роман был удостоен премии «Эссельте», во Франции — премии «Фемина» за лучший зарубежный роман. На русском языке издается впервые.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
В знаменитом романе известного американского писателя Леона Юриса рассказывается о возвращении на историческую родину евреев из разных стран, о создании государства Израиль. В центре повествования — история любви американской медсестры и борца за свободу Израиля, волею судеб оказавшихся в центре самых трагических событий XX века.