Джаз в Аляске - [28]
Вероятно, при одном из этих судорожных взмахов Боб задел пюпитр с нотами, каковой и обрушился с невообразимым шумом. В мгновение ока огонек марихуаны перекинулся на ковровую дорожку, а потом пламя стремительно поползло вверх по задней кулисе. Пока разбирались, в чем дело, загорелась скрытая проводка, огонь добрался до потолка, и даже весь аквариум наполнился дымом. Все, кто находился в студии, кашляя, выбежали наружу, только вот Боба, который очутился перед закрытой на два замка дверью, пришлось тащить волоком. Он, как ни в чем не бывало, продолжал играть с закрытыми глазами, в унисон с пожарной сигнализацией, захваченный этим всплеском импровизированной, по-настоящему творческой музыки.
Пожар был действительно грандиозен. Поскольку они находились под опекой Пикераса, за понесенные убытки пришлось расплачиваться самому Доктору. Терпение Ноунека должно было иметь какой-то предел. И Боб был убежден, что довольно скоро тот до него доберется.
Неделю спустя Боб зашел в кабинет Пикераса. Он входил туда с красными глазами, неряшливо одетый и невыспавшийся, с четырехдневной щетиной на щеках. Боб словно постарел на много лет. Его голос сделался намного более хриплым и неприятным, чем обычно, а штаны еле-еле сходились на талии, с каждым днем все более обширной.
– Сонни, у тебя найдется минутка?
– Ну конечно, Боб, присаживайся. Неважно выглядишь, дружок. Хочешь побольше денег?
– Речь, в общем-то, не о деньгах… Я хотел бы, чтобы ты обновил наш контракт.
– Обновить контракт? Две недели назад вы хотели отсюда убраться – что еще за новости?
– Сонни, ты же понимаешь – это из-за лошади. Мне нужен аванс.
– Ах вот оно в чем дело… Ты проигрался на скачках? Ипподром – не лучшее место для музыканта. Могу я узнать, сколько ты задолжал?
– Ты не так меня понял, Сонни. Я говорю о моей лошади.
– Твоей лошади? Какой еще лошади? Да что ты вообще несешь, Боб? Ты что, обкурился? Черт тебя подери, скажи мне правду: ты ведь не обкурился?
– Ты не понимаешь…
– Выкладывай начистоту! Какая еще, на хрен, лошадь?!
– Сонни, его зовут Гауль. Он нуждается в пропитании. Он… в последнее время он как-то немного отощал – вот ведь в чем дело. Деньги прямо-таки утекают сквозь пальцы, сам посуди: крестины, вакцины и прочая хренотень…
– Ты купил лошадь? За каким дьяволом? Умом рехнулся?
– Нет, Сонни, не купил. Этот конек всегда был со мной, я держу его в нашей квартире, тайком, в платяном шкафу.
– Сегодня ты слишком пьян, Боб. От тебя за милю разит. Ложись-ка в постель, отдохни немного, а завтра мы все обсудим.
– Но ведь Гауль слишком слаб, ему нужно пропитание, нужно срочно чего-нибудь поесть!
– Ступай домой, Боб, прими холодный душ и ложись в постель.
Лошадиная тема переросла у Боба в нездоровую одержимость. На него все чаще и все безобразнее накатывало, и тогда Боб принимался гримасничать и жестикулировать так, как будто пытается удержаться в седле норовистой лошадки. Зрителям это начинало надоедать, им было неуютно от драматизма этой судорожной скачки.
Клара – это особый случай. Она перестала разговаривать с Бобом в тот же вечер, когда он посреди концерта вдруг объявил: «Моя девушка перестала умирать вместе со мной в постели, как раньше».
Чего Боб никогда не смог бы себе вообразить, так это что своим прозвищем Сонни Пикерас был обязан полученному им медицинскому образованию – да, именно так. Вот почему его называли доктор. Но, что еще хуже, Бобу никогда не приходило в голову, что девушка Пикераса заправляет делами в психиатрической лечебнице на окраине Роттердама. Теперь уже никого не интересовало, получила она должность за собственные заслуги или благодаря щупальцам Пикераса. И вот наступил день, когда, прежде чем Боб успел покончить с третьей чашкой своего особенного чая, через дверь-вертушку в бар вбежал разъяренный Пикерас, – этого момента Боб дожидался уже много недель. Однако развитие событий оказалось несколько иным, чем предполагал Боб. Пикерас явился в сопровождении свой подруги и пары крепко сбитых санитаров. Не произнеся ни слова, эти двое подхватили музыканта под локти и затащили в черный автомобиль, черный, как лакированный телефон, – такая машина способна в любой момент разбудить тебя трескучим звоном.
В это время в воздухе плавала законсервированная мелодия «Brown Baby». Казалось, Нина Симон прощается со всеми колыбельками на свете, из которых за ней тянутся детские пальчики и пеленки, «i want you to stand up tall and proud, and I want you to speak out dear and loud, brown baby…»
На Боба натянули смирительную рубашку. Смирительная рубашка. Название совершенно бессмысленное, но приходится впору. Из окошка машины Боб наблюдал, как люди на велосипедах возвращаются с работы – все в комбинезонах, с подвернутой на щиколотке штаниной. Велосипедисты торопились домой. Пешеходы передвигались зигзагами и тоже спешили. Боб завидовал им уже потому, что они могут двигаться. Посреди множества мужчин в однотипной одежде его внимание привлек парень в шортах. И тогда в его мозгу промелькнуло предчувствие, ничего хорошего не внушавшее; мысль достигла плантаций табака в его голове: этот парень собирается увести у него коня. Какого еще коня, Боб?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.