Джайв с манекеном - [15]

Мысль о кофе показалась стабилизирующей. Я поднялась и пошла на кухню. Через пару минут я, сидя за столом, мрачно разглядывала беспорядок в доме. Крепкий напиток прояснил мои затуманенные мозги, и я поняла – мне нечего собирать. Машины нет. Она осталась перед домом Збышека. Если ее не отогнали куда-нибудь в подворотню члены банды, полиция явится ко мне с вопросами. И если они увидят чемодан, то поймут, что я в чем-то замешана. Меня сунут в камеру предварительного заключения, намажут пальцы чернилами и, сняв отпечатки, сравнят их с теми, что отпечатаны в моих многочисленных паспортах, обнаружат несоответствия и отправят в тюрьму.

И тогда мне конец.

Не надо тешить себя иллюзиями, что ажаны не смогут выяснить, кто я. Сведения просочатся на родину. У Захарова и Гловы хватит связей, чтобы потребовать моей выдачи. Впрочем, на выдаче может настаивать и милиция. В конце концов, я убила человека. Никто не поверит, что я защищалась, вонзив в горло врага обломок ученической шпаги. На кону стоит слишком много денег, чтобы это выглядело самозащитой.

Я унесла чемодан в гардеробную и оставила его там, собрала драгоценности и положила в сумку вместе с деньгами. Стопку паспортов спрятала в потайной карман. А потом окинула дом прощальным взглядом. Больше здесь мне было нечего делать. Оставалась одна проблема – Бакс. Привыкнув иметь под рукой машину, я совершенно не переживала по этому поводу, но теперь, когда я осталась без верного «Рено», следовало озаботиться о том, куда пристроить собаку. Не каждый таксист готов был меня подвести, особенно в такую погоду. Чистить салон никому не хотелось. Впрочем, деньги решают все. Суну таксисту полсотни за доставленные неудобства и конец проблеме.

Проверив, перекрыла ли воду и газ, я погасила свет, свистнула Бакса и направилась к выходу. Пес глухо зарычал и рванулся вперед, натянув поводок. Я удержала его, чувствуя, как сердце рухнула куда-то вниз.

Тень у ворот оглушительно взвизгнула и попятилась.

– Ой, да держи ты своего пса, дура, – закричала она голосом мачехи. Я застыла, а потом нащупала кнопку выключателя. Фонари вспыхнули, осветив круглое, как луна, лицо Ларисы.

– Какого черта ты тут делаешь? – зло спросила я. – И как ты меня нашла?

– Мир не без добрых людей, – ядовито рассмеялась Лариса. – В дом пригласишь?

– Заходи, – раздосадовано ответила я. Пусть лучше войдет, чем кликушествует на улице. За Ларисой это не заржавеет, а соседи точно будут знать, что два года сочувствовали как минимум русской террористке.

– Собаку привяжи во дворе, я ее боюсь, – сказала Лариса, опасаясь приближаться. Я криво усмехнулась и втащила Бакса в дом. Мачеха вошла внутрь после недолгих колебаний, жадно осматриваясь по сторонам.

– Да, бедненько, зато чистенько, – протянула она. – Чаем угостишь?

– Чая нет.

– А кофе? Я чувствую, что тут пахнет кофе. Замерзла, как собака, пока тебя нашла…

– Кофе тоже весь вышел, – холодно ответила я. – Зачем пришла?

Лариса очень неприятно рассмеялась, скинула дождевик и без приглашения устроилась на диване.

– А может я просто так, по-семейному? Не чужие, чай, люди-то, Алиса Геннадьевна. Было ж время, когда и я тебя в своем доме привечала, пирогами кормила.

– Это было один раз, – напомнила я.

– Ну, пусть так. Вот, стало быть, и я к тебе пришла с ответным визитом.

Ее тон не нравился. Для гостьи она вела себя слишком нагло. Не нужно было долго думать, из какого источника она почерпнула сведения обо мне. Оливье, гаденыш… Интересно, что он ей наболтал?

– Рюмочку коньяку? – предложила я светским тоном. – Больше потчевать нечем. Я не такая знатная кулинарка, как ты.

– А, давай, – махнув пухлой ручкой, сказала Лариса. – Прохладно у тебя…

Наливая коньяк, я сосредоточенно размышляла, нет ли на кухне чего-нибудь помощнее, вроде кураре, но в голову ничего не лезло. Не кормить же ее мелками от муравьев?

Подав коньяк, насыпав в вазочку фисташек, я уселась напротив с вполне беззаботным видом. Лариса насмешливо смотрела на меня.

– Как ты оказалась во Франции? – спросила я. – Вы ведь уехали в Германию, если я не ошибаюсь?

– Ай, да ну их, бургеров этих, с их порядками, – скривилась мачеха. – Ни выпить, ни поорать. Улицы мети, после одиннадцати шуметь не смей – сразу полицию вызовут. Подумали и решили, поедем сюда, тут вроде веселее жить.

– И как? – усмехнулась я. – Весело?

– Кабы весело было, я б цветочками на дороге не торговала, – огрызнулась Лариса. – Работы нет, язык это противный так и не освоила. Людка, вроде, шпрехает, она французский в школе учила. А я вот все никак не вдолблю.

Лариса отпила из бокала, сморщилась и поставила его на стол. Я выжидающе молчала и потягивала коньяк. Ларисы надолго не хватит, это я точно знала. И хотя она очень изменилась, и от вздорной клуши с глуповатым лицом не осталось и следа, удержать в себе эмоции она не сможет. В этот момент я вспомнила родной театр, двух престарелых прим, соревновавшихся в умении держать паузу, и мысленно поблагодарила их за урок.

– Думаешь, небось, зачем я пришла? – спросила Лариса, елейным голосом, сдобренным изрядной порцией цианида. – Гадаешь, нервничаешь…