Джан — глаза героя - [19]

— Берегом, — было написано Белоножкой в маршруте.

Джан берегом довел своих спутников до магазина.

— Дальше! — сказал ему инструктор. Прошли дальше. Несколько человек стояло в очереди у хлебной палатки.

— Стоп, Джан! Палатка военторга, хлебная палатка военторга! Помни! Вы увидите, он никогда не забывает маршрута, который он хотя бы один раз прошел.

Все время пути инструктор рассказывал Семену Гавриловичу, как Джан их ведет:

— Вот он медленно шагает по дорожке, прижимаясь к вашей ноге и обводя или останавливаясь возле каждого малейшего препятствия на пути. Я долго специально работал, чтобы добиться у него неослабного внимания ко всякой мелочи. Потом вы узнаете, как я дрессировал его. Вот он обвел нас мимо людей: по опыту хождения со мною он знает, что мы — люди с черными повязками или в черных очках — получаем всюду без очередей и задержек. Вот он всех обошел, подвел нас прямо к прилавку, и слышите? Лает на продавца: «Отпускай, мол, нам поскорее!»

Не только Семен Гаврилович и продавец, но и все в очереди обернулись на громкий внушительный бас.

— Смотрите, смотрите! — донеслось до ушей Семена Гавриловича: — Какая собака! Привела их, сердешных, поставила впереди всех и командует: «Отпускай, мол, скорее, мы вне очереди!»

— Что ж, и правильно! Отпускай им, Петрович!

— Хлебец выбери посвежее!

— Поподжаристее вешай! Поаппетитнее!

Семен Гаврилович получил покупку и сказал Джану:

— Домой!

На обратном пути они сделали привал в тени, под березкой, и Джан съел, в поощрение, добрую половину покупки.

Дойдя до калитки, инструктор шутя передал ручку сбруйки Семену Гавриловичу «из полы в полу» и пожелал «владеть с приятностью новой скотинкой».

Теперь Джан должен был проделать тот же путь со своим новым хозяином.

Белоножка намерен был идти сзади и проверять каждое движение поводыря.

Семену Гавриловичу вновь как-то особенно ясно припомнился его сегодняшний сон.

Он поднялся со скамейки, взялся за ручку и, весь просветлев, скомандовал: «В военторг, Джан! В хлебную палатку!»

Собака двинулась снова к шлагбауму. Нина Александровна следила за нею со стороны.

Она видела, как собака вдруг заметалась, присела и закинула назад уши. На морде у нее выразился испуг, ужас, смятение…

Джан несколько раз оглянулся на своего воспитателя, съежился, втянул голову в плечи…

— В военторг, Джан! — показывая направление, повторил Семен Гаврилович. — В палатку за хлебом!

Собака рванулась вперед. Она увидела подходившего к ним Белоножку и потащила Семена Гавриловича через пути, позабыв предупредить его о препятствии.

— Стоп! — яростно закричал дрессировщик. — Ты что, ослеп?! Не видишь бревна?? Как ты человека ведешь?!

Он взял из рук слепого (чуть-чуть не ударившегося было о бревно) ручку сбруи и сильно отстегал взвизгивавшего от обиды и боли Джана.

— Назад! Снова, Семен Гаврилович, возьмите, пожалуйста, снова ручку!

На этот раз пес остановился возле препятствия словно вкопанный и «дал голос», но дальше он опять проштрафился. Он беспрерывно оглядывался назад, на дрессировщика, метался и страшно дрожал, ожидая побоев.

Семен Гаврилович чутко уловил состояние собаки. Он положил руку на худую ощетинившуюся спину и, чувствуя дрожь собаки, обратился к инструктору:

— Алексей Степанович! Я думаю, нам следует пока прекратить занятия. Я теперь понимаю, как нам надо будет повторить этот маршрут, и мы с Джаном, не спеша, отдохнувши, великолепно его освоим. Я вот что думаю: вам не следует идти за нами. Возьмите-ка вот свежую газетку и коврик и устройтесь где-нибудь в парке, чтобы Джан видел, что вы от нас ушли, — совсем ушли, уехали. Согласны? У меня есть одно соображение… А Нина Александровна пройдется снова с нами, в сторонке. А?

— Нет, Семен Гаврилович, вы уж говорите прямо: вам неприятно, что я его побил. Но со служебной собакой нужна иногда особая дисциплина и строгость. А то ее можно сразу испортить.

— У меня есть догадка… Я вам расскажу после… Мне очень хочется проверить. Давайте попробуем!

— Ну что ж, извольте, раз вам угодно…

Алексей Степанович взял газету и коврик (шутливо со всеми простился и Джану потряс на прощанье лапу) и ушел.

Едва он скрылся из виду, Семен Гаврилович договорился о чем-то с Ниной Александровной, приласкал и побаловался с собакой и, взявшись снова за ручку, спокойно и ласково приказал:

— Ну, пойдем, Джан — душа моя, в военторг, в палатку, за хлебом!..

Собака вскочила, поставила стрелочкой уши и влегла мощной грудью в шлею. Они тронулись.

Джан вел медленно, прижимаясь к ноге Семена Гавриловича и сторожко оглядываясь по сторонам. У переезда он остановился, дал голос и продолжал ждать до тех пор, пока чуть различимый вдали электрический поезд не приблизился и не прошумел мимо них. У полосатого бревна шлагбаума он снопа залаял Семен Гаврилович ощупал бревно, наклонился и не забыл похвалить:

— Молодец, Джан-душа! Преотлично!..

Джан еще внимательнее вгляделся в его улыбающееся лицо и тоже как будто заулыбался: задышал, открыл пасть и вывалил от волнения язык. Уши и пушистый хвост напряглись и замерли, словно на стойке.

Нина Александровна увидела издали, как собака осторожно вывела хозяина на горку; как она прошла с ним улицу и уверенно повернула в переулочек и как, легкие и радостные, они оба зашагали вдоль реки.