«Джамп» значит «Прыгай!» - [10]

– Пожалуй, выбор может быть только один?

– Ты угадал, Валерий Арнольдыч, хотя лично я очень сожалею, что вынужден отрывать тебя от твоей частной розыскной работы.

Хотя они были старыми друзьями, Барский прекрасно понял замаскированную угрозу. За восемьдесят истекших лет Контора не изменилась. За годы перестройки и демократии могла измениться мораль и нравственность общества, экономика и политика, враги могли стать партнерами, а вчерашние друзья злейшими врагами, но Машина, сконструированная ушлыми механиками еще во времена борьбы за «мировую революцию» работала равномерно, отлаженно и по своим правилам.

Зазвонил телефон без диска. Генерал взял трубку и сказал:

– Все нормально, он согласен, – и, положив, трубку на рычаги, вновь обернулся к Валерию.

– Когда начинать? – спросил Барский.

– Что тебе на это сказать? – Кравцов усмехнулся, пожал плечами и протянул ему пухлую папку с личным делом вице-премьера. – Прямо сейчас и начинай. И ты уж гляди, того – не посрами чести мундира. Думай о семье, о детях своих, которые тобой гордиться будут.

– Да, уж, наверное, только при правнуках это дело рассекретят, – усмехнулся невесело Барский.

Хотя секретный агент сохранял за собой право в любой момент отказаться от выполнения задания, даже провалить его (с кем не бывает), но и Контора в таком случае сохраняла за собой право в любой момент растереть в порошок и его и всех его близких. За любой провал или предательство будет заплачено по самой высокой ставке. Таковы были правила игры, и Барский прекрасно их сознавал, когда совсем еще зеленым юнцом (о, как давно это было) подавал рапорт о переводе его на службу в органы госбезопасности.

* * *

В это время дверь открылась, и в кабинет Кравцова вошли трое мужчин – три ключевые фигуры, стоящие у основных пружин деятельности государства: председатель Конторы Мартьянов, заместитель главы администрации президента Худолев и глава Агенства службы информации Зубарин. Вошли они не той дверью, через которую в этот кабинет входили все смертные, пройдя по коридору на глазах у всех, а дальней, спрятанной за портьерами и, очевидно, пройдя сюда дорогой, по которой их никто не видел. При их появлении Кравцов почтительно встал и указал рукой за стол. В здании Конторы было много таких архитектурных излишеств, иначе она не была бы Конторой.

Государственные мужи расселись за столом. Кравцов заковылял было к кнопке, но Мартьянов предупредительным жестом поднял руку.

– Нет, Генрих Эдуардович, мы сюда не чаи гонять пришли, а посмотреть на твоего молодого человека, в последний раз прикинуть и оценить наши возможности.

Он внимательно поглядел в глаза Барскому и сказал:

– Вы, наверное, удивлены тем, почему такие люди, как мы заинтересованы в том, чтобы найти этого мелкого пакостника-шантажиста. Дали бы ему спокойно сделать свое черное дело, попил бы он денег из нашего вице-премьера или отправил бы его в отставку – да и дело с концом! Или до него бы самого добрались люди Корсовского и закопали бы его так, чтобы никто и никогда о его могилке не узнал. И поделом ему, нечего наших премьеров шантажировать. Но на самом деле все обстоит гораздо серьезнее. Наша цель – не свалить Корсовского, а обуздать его.

– Времени терять нельзя ни минуты, – заявил Зубарин. – По нашим данным Корсовский только что утащил из бюджета очередной миллиард долларов и рассовал его по своим западным банковским счетам. Но через неделю наступает срок платежей по ГКО, и от того, как поведет себя наше правительство, зависят очередные западные кредиты.

– Я, откровенно говоря, – смущенно признался Барский, – во всей этой экономике ни бэ ни мэ.

– А чего тут понимать-то? – злобно фыркнул Худолев. – Эти ублюдки решили надуть весь мир, выплачивая по обязательствам двести процентов годовых. В то время, как во всем мире платят не более пяти процентов. И разумеется при таком раскладе любой обыватель, что наш, что западный, с удовольствием давал нашему правительству деньги под залог его вшивых обязательств. Чем и был вызван временный рост экономики. Но теперь нашей обнищалой стране уже нечем платить такие астрономические проценты! Поймите меня правильно, никто не против обогащения в разумных пределах, но ведь заводы же стоят, народ на грани голодного бунта! Не сегодня-завтра начнется гражданская война.

«И потому вы решили вместо нее ограничиться тихим, маленьким, карманным дворцовым переворотом. И не переворотом даже, а перетасовкой», – подумал Барский.

– Речь, разумеется, не идет о перевороте или прочих каких-то глупостях, – генерал Кравцов строго взглянул на Барского. – Просто некая инициативная группа решила использовать некие рычаги нажима на неких лиц с тем, чтобы предотвратить сползание рубля в пропасть, выплатить задержанные зарплаты бюджетникам, вернуть деньги из-за рубежа. И ведь такие возможности имеются и могли бы успешно сработать, если бы не личность этого человека… – он стукнул тяжелым кулаком по фотографии Корсовского.

– Даже Госдума сегодня не в состоянии повлиять на позицию правительства, – негромко сказал Худолев. – У министров самостоятельности меньше, чем у школьников на диктанте. Переворот сейчас делать – милости просим, народ проголосует за любой ГКЧП. Впрочем, переворот совершать сейчас – совершенно нереально, против нас восстанет все мировое сообщество. У нас есть единственный шанс исправить положение к лучшему – взять за шкирку Корсовского и велеть ему делать то-то и то-то и не делать того-то и того-то.