Джакузи для Офелии - [7]

Водитель, наконец, отряхнул ее и отправился восвояси, а Лола, понадеявшись, что он не станет смотреть в окно, открыто подошла к «Опелю», уселась в него и тронулась с места.

Ирка ждала ее на перекрестке, как договаривались. Лола подсадила ее в машину и поехала на улицу Бутлерова. Там она поставила «Опель» недалеко от нужного дома и велела Ирке сидеть в нем и никуда не высовывать носа, пока сама она будет добывать заветную папку.

Войдя в подъезд дома на улице Бутлерова, Лола огляделась по сторонам. На лестничную площадку выходили еще две двери, но у нее не было ощущения, что из-за этих дверей за ней кто-то следит, а своим ощущениям Лола привыкла доверять. Она склонилась к замку.

Замок был самый что ни на есть заурядный, то, что называется — от честных людей, так что не понадобился никакой специальный инструмент. Лола на всякий случай прихватила у Лени замечательную дорогую отмычку. Теперь она пренебрежительно усмехнулась и вставила в скважину обыкновенную шпильку. Один поворот — и замок послушно щелкнул, открывая Лоле доступ в чужую квартиру. Такая простота и легкость доступа немного удивляли и не слишком вязались с образом Иркиного мужа, какой Лола для себя создала.

Лола проскользнула внутрь и прикрыла за собой дверь.

В прихожей царил ужасающий беспорядок. Лола покачала головой: она и сама не слишком любила заниматься домашним хозяйством, и Леня, конечно, не самый аккуратный мужчина на свете, но все-таки в их квартире такого никогда не бывало. Здесь несколько пар обуви валялись вперемешку посреди помещения, тут же красовалась сложенная вчетверо старая газета, несколько яблочных огрызков и мандариновая кожура. К стене прислонен веник — видимо, хозяин решил навести порядок и для начала хотя бы подмести в прихожей, но дальше намерения дело не пошло.

«Напрасно Ирка переживает, что от такого охламона ушла, — подумала Лола, — я бы с таким и двух дней не выдержала… хотя это он ее бросил, а это в корне меняет дело, а самое главное, что он ее еще и обобрал…»

Она на всякий случай осмотрела прихожую, не нашла здесь ничего, кроме натурального бедлама, и перешла в комнату.

Здесь было не лучше, чем в коридоре. Большую часть помещения занимал разложенный диван-кровать, на котором красовалась скомканная постель не первой свежести. Поверх постели валялись две мужские рубашки и трикотажная футболка с прочувствованной надписью «Мужчин нужно кормить». Около окна стоял письменный стол, заваленный грудой глянцевых журналов. Лола мельком взглянула на них — в основном реклама роскошных автомобилей, дорогих музыкальных центров, швейцарских часов, французского коньяка, длинноногих ухоженных блондинок и прочих дорогостоящих товаров, явно недоступных обладателю застиранных рубашек и прожорливой футболки.

Опять-таки все это удивительно плохо вписывалось в рассказанную Иркой душещипательную историю. Судя по тому, что рассказала Лоле подруга, в этой квартире должно было быть куда больше комнат и вещей и куда меньше вопиющего беспорядка.

Лола отмахнулась от таких неприятных и несвоевременных мыслей. Она хотела скорее найти то, что могло выручить Ирину, и немедленно уйти отсюда. Квартира бывшего Иркиного мужа ей определенно не нравилась.

На столе ничего сколько-нибудь интересного не было, и Лола решила ознакомиться с содержимым ящиков. Под кипой глянцевых журналов она увидела небольшой плоский ключ, который вполне мог к этим ящикам подходить. Конечно, открыть ящики шпилькой тоже не составило бы труда, но зачем это делать, если есть ключ?

Лола взяла ключ и наклонилась. Но не успела вставить его в скважину, потому что, наклонившись, увидела выглядывающий из-под стола ботинок.

Коричневый мужской ботинок хорошей ручной работы.

Ботинок был не сам по себе, он был надет на ногу. Нога торчала из-под стола.

Первым Лолиным побуждением было громко завизжать, потому что она была, как-никак, женщина. Но женщина опытная и сильная духом, поэтому справилась с этим побуждением и наклонилась еще ниже, чтобы убедиться, что ей ничего не померещилось.

Ей действительно ничего не померещилось. Наклонившись, она увидела вторую ногу — в таком же точно коричневом ботинке, а выше — серые, слегка помятые вельветовые брюки. А дальше, как нетрудно догадаться, находился и весь остальной мужчина.

Мужчина был худощавый. Мужчина был мертвый. По крайней мере, он не двигался, не дышал и никак не показывал своего отношения к Лоле, без разрешения хозяйничающей в его квартире. Собственно, что он мертвый, Лола поняла сразу, просто по инерции отказывалась в это поверить. Она не могла оценить выражение лица мертвого мужчины, потому что лица у него не было. Вместо лица у него было что-то совершенно несуразное — какая-то каша красно-бурого цвета.

Лола снова мучительно захотела завизжать и снова преодолела этот порыв, правда, с огромным трудом. Потом ей захотелось немедленно посетить туалет, потому что тошнота неумолимо подступила к горлу. Но Лола поняла, что никуда ходить не следует, чтобы не оставлять в этой сумасшедшей квартире никаких следов, поэтому она задышала глубоко и преодолела тошноту. Потом она выпрямилась и на цыпочках, стараясь не издавать никаких звуков, точно боясь разбудить мертвеца, бросилась к дверям, чтобы поскорее покинуть квартиру. Ей совершенно не хотелось оставаться здесь один на один с мертвым мужчиной.