Дзержинский. Кошмарный сон буржуазии - [23]

– Денег на это будет сколько угодно.

При первой же возможности мы обо всем сообщили Дзержинскому. Услышав от нас о намерении заговорщиков убить В. И. Ленина, Феликс Эдмундович изменился в лице. Я никогда не видел его в такой тревоге и волнении.

– Немедленно, немедленно к Ленину!..

Он сел в машину и уехал в Кремль к Владимиру Ильичу.

У Феликса Эдмундовича созрел новый план, и он предложил нам познакомить Локкарта с Э. П. Берзиным, командиром латышского особого дивизиона, которому в то время была поручена охрана Кремля. Я представил Берзина Локкарту и в дальнейшем присутствовал при всех их встречах. Мы понимали, что Локкарт установит за нами наблюдение, и делали все возможное, чтобы убедить его в нашей заинтересованности в осуществлении заговора. Я встречался с Берзиным только в условленных местах. Обычно это происходило в Сокольниках, у Оленьих прудов. Локкарт знал о предстоящих встречах и, конечно, за нами следил. Но все его предосторожности были напрасны. Заговор чекистами был раскрыт.

Локкарт и его сподручные были арестованы, иностранные шпионы и заговорщики разоблачены, пойманы с поличным. Они предстали перед советским судом, и об их гнусных делах и намерениях с возмущением узнали трудящиеся Советской России и всего мира. Планы врагов были вовремя сорваны.

Радостным событием для чекистов был приезд Владимира Ильича Ленина 7 ноября 1918 года, в первую годовщину Октябрьской революции, к нам в клуб на митинг-концерт. В своем выступлении он говорил о задачах и работе чекистов. Когда речь зашла о саботаже чиновников и специалистов, Владимир Ильич сказал, что нужно уметь отличать и отбрасывать мелочи, не всегда действовать одними только репрессиями, надо уметь воспитывать людей, влиять на них убеждением.

Вскоре мне пришлось по заданию Дзержинского заняться такой работой. В ВСНХ саботаж служащих принял широкие размеры, и Феликс Эдмундович выделил специальную комиссию «по борьбе с саботажем и преступлениями по должности в органах ВСНХ», как значилось в мандатах членов комиссии (Фридмана, Матулевича и в моем).

Изучая обстановку в ВСНХ, мы установили, что часть старых специалистов работает добросовестно. Однако их было меньшинство. Многие служащие работали кое-как, некоторые из них приходили только в дни выдачи заработной платы, чтобы получить деньги. Пришлось заняться воспитанием: беседовать с ними, убеждать их. Когда же наши уговоры не помогали, мы предупреждали, что если они не станут честно работать, а будут продолжать злостный саботаж, то придется вызвать их для беседы на Лубянку.

Вскоре саботаж прекратился. Но дисциплина осталась очень низкой. Служащие приходили на работу, когда им заблагорассудится, даже через несколько часов после начала рабочего дня. Тогда мы взяли чистый лист бумаги и терпеливо стали поджидать «опаздывающих». Когда они приходили, их заставили самих на этом листе проставить время явки на работу и расписаться. После этого дисциплина, конечно, подтянулась.

Феликс Эдмундович был доволен результатами работы нашей комиссии.

Деятельность ВЧК проходила под непосредственным контролем и руководством партии. Дзержинский сам был очень самокритичен и заставлял нас критически оценивать свою работу. Он постоянно напоминал, что ВЧК – это вооруженный отряд рабочего класса, осуществляющий диктатуру пролетариата, и учил нас всегда опираться на партию и трудящиеся массы…

Феликс Эдмундович был человеком очень скромным. Он ни в чем не выделял себя, не пользовался никакими привилегиями по сравнению с другими работниками ВЧК. Если только работа ему позволяла, он приходил обедать в общую столовую. Сам брал на раздаче пищу, такую же, как получали все, садился с нами за стол, сколоченный из длинных досок и установленный на козлы. С обеих сторон стола стояли длинные скамейки. Однажды, обедая, я оглянулся и увидел Дзержинского, который с тарелкой в руках перешагивал через скамейку, чтобы сесть за стол.

Обеды тогда готовились без мяса и жиров. На первое – жидкие постные щи, на второе – каша из чечевицы или ячменя, изредка давали конину.

Когда Феликс Эдмундович был занят, и обедать ему приходилось в своем кабинете, он справлялся у сотрудников, что они ели в столовой, не допуская, чтобы ему приносили что-либо лучшее. Настоящего чая тогда не было, часто пили просто кипяток или какой-нибудь суррогат. Дзержинский тоже пил морковный чай или кипяток, как и все.

Мы глубоко и преданно любили своего Дзержинского и готовы были идти за ним на самые трудные дела и подвиги. В нем было что-то светлое, особенное. Он как бы излучал тепло, проникающее в душу. Само присутствие Феликса Эдмундовича среди нас вселяло спокойную уверенность, бодрость и желание работать самоотверженно и смело. Закаленные Дзержинским, чекисты оказались умнее и сильнее любой вражеской и иностранной разведки. Чекисты были неподкупны, честны. Преодолевая огромные трудности, не зная часто ни сна, ни отдыха, бесстрашно работая под руководством партии, они верно и беззаветно защищали завоевания Октября. Роль в этом Ф. Э. Дзержинского была великой и незабываемой. Он поистине был пролетарским якобинцем и рыцарем революции.