Дзен в искусстве написания книг - [16]

— А что здесь, на пляже, делает динозавр? — спросил я.

Моя жена проявила благоразумие, ничего не ответив.

Ответ пришел на следующую ночь, когда меня разбудил рев во тьме. Я прислушался и услышал одинокий голос туманного горна в бухте Санта-Моники, который гудел, и гудел, и гудел.

«Ну, конечно! — подумал я. — Динозавр услышал рев туманного горна на маяке, решил, что это другой динозавр, поднявшийся из глубин прошлого, и рванулся на зов для любовного противоборства, но обнаружил, что это всего лишь туманный горн, и умер от разбитого сердца тут же, на берегу».

Я вскочил с постели, написал рассказ и отправил его в «Saturday Evening Post», где его вскоре и напечатали под названием «Чудовище с глубины 20 000 саженей». Спустя два года по этому рассказу, уже под названием «Ревун», сняли фильм.

В 1953-м рассказ прочитал Джон Хьюстон, после чего сразу же позвонил мне и предложил написать сценарий для его фильма «Моби Дик». Я согласился и перекинулся от одного чудовища к другому.

Благодаря «Моби Дику» я перечитал биографии Мелвилла и Жюля Верна и сравнил их безумных капитанов в эссе, написанном для предисловия к новому переводу «20 000 лье под водой». В 1964 году это эссе прочли организаторы Всемирной выставки в Нью-Йорке и пригласили меня разработать концепцию всего верхнего этажа павильона Соединенных Штатов.

Из-за этого павильона студия Диснея наняла меня, чтобы я помог придумать план оформления аттракциона «Космический корабль Земля» для тематического парка Epcot, постоянной Всемирной выставки, которая должна была открыться в 1982 году. В одно это здание я умудрился впихнуть всю историю человечества, путешествуя вперед и назад во времени, а потом устремляясь в наше безумное будущее космических путешествий.

Там было все, включая динозавров.

Вся моя творческая активность, все мое развитие, все мои новые работы и новые любови вышли из той первозданной детской любви к чудовищам, которая открылась во мне в пять лет и которую я бережно сохранил и в двадцать, и в двадцать девять, и в тридцать лет.

Если перебрать все мои рассказы, там найдется всего лишь один или два, написанных по горячим следам происходивших со мной событий. Почти всю жизнь я отчаянно сопротивлялся, когда меня посылали куда-нибудь проникаться местным колоритом, «впитывать» нравы туземцев, пейзажи и впечатления. Я давно понял, что не могу мыслить прямолинейно, что почти всю работу по «впитыванию» выполняет мое подсознание и что может пройти много лет, прежде чем на поверхность всплывут впечатления, готовые к использованию.

В юности я жил в многоквартирном доме в мексиканском квартале Лос-Анджелеса. Большинство моих латиноамериканских рассказов было написано через много лет после того, как я переехал из того квартала, за одним, полным ужасов, скоропалительным исключением. Летом 1945 года, сразу по окончании Второй мировой войны, один мой друг собрался съездить в Мексику на старом раздолбанном «Форде V-8» и пригласил меня составить ему компанию. Я напомнил ему об обете бедности, который вынужден был принять под давлением обстоятельств. Он обозвал меня трусом и спросил, почему я до сих пор не набрался смелости отправить издателям три-четыре рассказа, которые прячу от всех. А прятал я их по одной простой причине: я уже пробовал пристроить эти рассказы в журналы и их там не приняли. Но под давлением друга я все же стряхнул пыль с рассказов и разослал их по журналам под псевдонимом Уильям Эллиот. Почему под псевдонимом? Побоялся, что кто-то из манхэттенских издателей мог видеть имя «Брэдбери» на обложках «Weird Tales» и теперь отнесется предвзято к автору «бульварного чтива».

Я отправил три рассказа в три разных журнала, во вторую неделю августа 1945 года. 20 августа один рассказ приняли в «Charm», 21 августа второй рассказ взяли в «Mademoiselle», а 22 августа, в мой двадцать пятый день рождения, третий рассказ купил «Collier’s». В общей сложности мне заплатили тысячу долларов, что соответствует десяти тысячам по нынешним временам.

Я разбогател. Ну, или был так близок к этому, что совершенно ошалел. Разумеется, это был переломный момент в моей жизни, и я поспешил написать редакторам всех трех журналов и раскрыть свое настоящее имя.

Все три рассказа вошли в список «Лучших американских рассказов 1946 года», а на следующий год один из них вошел в сборник победителей литературной премии имени О’Генри под редакцией Хершела Брикелла.

На эти деньги я съездил в Мексику, в Гуанахуато, где катакомбы с мумиями. Это место так меня потрясло и ужаснуло, что я едва дождался, когда мы уедем из Мексики. Мне снились кошмары, будто я умер и обречен оставаться навечно в сумрачных залах мертвых вместе с этими закрепленными на подпорках и проволоке телами. Мне нужно было избыть этот ужас немедленно, и я написал рассказ «Следующий». Тот редкий случай, когда впечатления выплеснулись на бумагу почти мгновенно.

Но хватит о Мексике. Как насчет Ирландии?

Я написал немало ирландских рассказов, потому что, прожив полгода в Дублине, я понял, что у большинства ирландцев, с которыми мне приходилось встречаться, есть самые разные способы как-то справляться с этим ужасным чудовищем по имени Действительность. Можно атаковать его в лоб, на что решится не каждый, можно обойти его по широкой дуге, толкнуть его в бок, сплясать для него, сочинить песню, написать сказку, заговорить ему зубы, наполнить фляжку. Да, это стереотипы, расхожие представления об ирландцах, но все они правдивы, невзирая на их отвратную погоду и никудышных политиков.