Дьюи. Кот из библиотеки, который потряс весь мир - [26]

Когда Джоди было три года, мы поехали в Хартли на свадьбу моего брата Майка. Я с Джоди участвовала в церемонии, так что Уэлли обзавелся свободным временем. Он исчез и появился, когда все уже спали.

— Ты избегаешь нас? — спросила я его.

— Нет, я люблю вашу семью, и ты это знаешь.

Как-то вечером вся семья сидела у маминого кухонного стола. Уэлли, как обычно, нигде не было видно. У нас кончилось пиво, и мама пошла к шкафу, где хранила дополнительные запасы пива для друзей и родственников из города. Большая часть его исчезла.

— Кто, по твоему мнению, мог взять мамино пиво?

— Не знаю. Прости.

— Как ты думаешь, что я должна чувствовать? И что чувствует Джоди?

— Она ничего не понимает.

— Она достаточно взрослая, чтобы все понимать. Ты просто не знаешь ее.

Я боялась спросить. И боялась не спрашивать.

— Ты еще работаешь?

— Конечно работаю. Ты же видишь чеки, не так ли?

Отец Уэлли передал ему во владение часть своего строительного бизнеса, а это означало, что у Уэлли нерегулярная оплата труда. Я не могла понять, то ли у компании зависли проекты, то ли рушится весь мир вокруг нас.

— Речь идет не только о деньгах, Уэлли.

— Я понимаю. Я буду проводить дома больше времени.

— Перестань пить хотя бы на одну неделю.

— Зачем?

— Уэлли!

— Ну хорошо, на одну неделю. Я брошу.

И снова никто из нас не поверил его словам. После свадьбы Майка я наконец призналась себе, что Уэлли представляет собой проблему. Он все реже и реже приходил домой. Я почти никогда не видела его трезвым. Он не был злостным пьяницей, но не мог и взять себя в руки. Тем не менее он влиял на нашу жизнь. Он ездил в нашей единственной машине. Я должна была садиться в автобус или ехать с кем-нибудь из подруг, чтобы купить продукты. Он обналичивал чеки. Он платил по счетам. Часто я так плохо чувствовала себя, что не могла следить за счетами, не говоря уж о том, чтобы самостоятельно заниматься ребенком. Я называла наш дом Синим Гробом, потому что он был окрашен в жуткий оттенок синего цвета, да и форма у него была соответствующая. Сначала это воспринималось как шутка — на самом деле дом был хорошим, да и окружение прекрасное, — но через два года мне стало казаться, что это истинная правда. Мы с Джоди были заключены в этом доме, замурованы заживо.

Члены моей семьи заходили ко мне. Они никогда не осуждали меня. Не читали лекций. Денег у моих родителей не было, но они брали Джоди к себе, порой на две недели, и воспитывали ее, как свою дочь. Как бы жизнь ни давила на меня, они давали мне возможность перевести дыхание.

Кроме того, существовали мои подруги. Если тот доктор в приемной разрушил мое тело, то другие незнакомки спасли мой мозг. Когда Джоди было шесть месяцев, ко мне в дверь постучалась какая-то женщина. В коляске с ней была дочь примерно возраста Джоди.

— Я Фейт Ландвер, — сказала она. — Мой муж дружил с вашим еще со школы, так что давайте попьем кофе и познакомимся.

Слава богу, я согласилась.

Фейт ввела меня в клуб новых людей, которые раз в месяц собирались и играли в карты. Я познакомилась с Труди во время наших постоянных игр в «пятьсот», потом встретила Барб, Паули, Риту и Иделл. Скоро мы стали собираться пару раз в неделю попить кофе дома у Труди. Все мы были молодые мамы, а дом Труди оказался достаточно большой, чтобы принять всех нас. Мы оставляли детей в ее огромной детской комнате с играми, рассаживались на кухне за столом и облегчали жизнь друг другу. Я призналась им в том, что Уэлли выпивает, и они выслушали мой рассказ не моргнув глазом. Труди просто обошла вокруг стола и обняла меня.

Что мои подруги сделали для меня за эти годы? Почему они ко мне так относились? Когда я делала ошибку, они помогали мне ее исправить. Когда я болела, заботились обо мне. Когда мне был нужен кто-то присмотреть за Джоди, они забирали ее. Я даже не помню, сколько раз кто-то из них заходил ко мне с горячим блюдом, именно в тот момент, когда я нуждалась в нем.

— Я приготовила слишком большую кастрюлю. Хочешь попробовать?

И тем не менее спасли мою жизнь не моя семья, не мои подруги. На самом деле не они. Подлинный мотив, подлинная причина, заставлявшая меня подниматься каждое утро и не сдаваться, — это была моя дочь Джоди. Она нуждалась в матери, и я учила ее на своем примере. У нас не было денег, но у нас были мы. Когда я лежала прикованная к постели, мы с Джоди проводили часы в разговорах. Когда физически я была в состоянии, мы гуляли по парку с настоящим третьим членом нашей семьи. Бренди и Джоди следовали за мной; они обожали меня без сомнений и без вопросов, они дарили меня всепоглощающей любовью, которая является тайной силой детей и собак.

Каждый вечер, укладывая Джоди в постельку, я целовала ее, и прикосновение ее кожи к моей придавало мне силы.

— Я люблю тебя, мамочка.

— Я тоже люблю тебя. Спокойной ночи.

Моя любимая Шарлей Белл сказала, что у каждого есть свой термометр боли, который мерит ее в диапазоне от нуля до десяти. Никто не будет ничего менять, пока не дотянется до десятки. Девять мало. При девяти вы все же боитесь. Только десятка сможет сдвинуть вас с места, и тогда вы все поймете. Никто не примет за вас решение.