Дырчатая Луна - [2]

Гайка была рада, что завязался разговор. Теперь у нее было полное право спросить:

– А зачем тебе это?

Гулькин вопросу не удивился и не сказал «какое тебе дело». Без особой охоты, но и без недовольства объяснил:

– От злого колдовства. Такая примета есть…

Гайка помолчала и сказала осторожно:

– А ты правда веришь в это?

Гулькин посмотрел на нее из-за острого шоколадного плеча:

– Отчею же не верить? На свете столько всякого… неразгаданного.

– Я знаю. Но про такую примету я не слыхала.

– Неужели ты не читала про Тома Сойера и Гека Финна?

– Читала. Ну и что?

– Там негры обматывают пальцы шерстяными нитками, чтобы ведьмы и колдуны не привязались. А если обмотать палец без названия – это еще надежнее. Ведь они это название тоже не знают, оттого и вредить сильно не смогут…

«Неужели ты думаешь, что колдуны и ведьмы по правде есть на свете?» – чуть не спросила Гайка. Но побоялась рассердить Гулькина. Проговорила неловко:

– А ты уверен, что эта нитка – шерстяная?

– Она же из флагдука! Из специальной шерстяной материи для флагов. Смотри! – Он схватил и расправил тряпицу.

Это и правда был флаг. Длиной в полметра. Желтый с черным кругом посередине.

– Сигнальный! Я такие видела!

Гулькин кивнул:

– Наверно, во время шторма с какого-нибудь судна сорвало и сюда занесло. Я его здесь в траве нашел… Дело не только в том, что он шерстяной…

– А в чем?

– Вообще… В морских флагах особая волшебная сила. Потому что их обдувают ветры всех морей и океанов.

«Какой чудак», – подумала Гайка, но без насмешки. Флажок этот едва ли когда-нибудь обдували океанские ветры. Принесло его сюда, скорее всего из ближнего яхт-клуба или с какого-нибудь рейдового катера. Но Гайка не стала спорить. Она сказала опять:

– Он из сигнального свода. Называется «Ферт» и означает букву «эф».

Гулькин глянул с интересом, но не согласился:

– Это буква «И». Называется «Индиа». Такой сигнал значит: «Я изменяю свой курс влево».

Спорить было рискованно. Однако здесь Гайка не уступила:

– Ты хоть что доказывай, но это «Ферт».

– Ты хоть как не соглашайся, но это «Индиа», – в тон ей откликнулся Гулькин. Впрочем, без ехидства, даже скучновато.

Гайка вздохнула:

– Между прочим, мой папа командир корабля. И он мне показывал сигналы. Дома у нас куча морских справочников.

Снова взглянув из-за плеча, Гулькин с расстановкой произнес:

– Мой… не командир корабля, но морские справочники у нас тоже есть. А свод сигналов у нас в классе каждый пацан и без справочников знает. Так что не спорь.

Гайку этот снисходительный тон царапнул. «Нет уж это ты не спорь», – хотела начать она, а Гулькин вдруг мигнул и сказал уже иначе, добрее:

– Постой. Твой папа военный?

– Конечно! Капитан третьего ранга.

– Тогда он, вероятно, тебе объяснял военно-морской свод! А я говорю про международный… Военный я не знаю…

– А я не знаю тот, который ты знаешь… Наверно, мы оба правильно говорим, только по-разному! – обрадовалась Гайка.

– Вот и славно, что мы оба правы, – отозвался Гулькин. Но как-то рассеянно. И сразу перестал интересоваться Гайкой. Уложил флаг в ранец. Сейчас встанет и уйдет.

– Я знаю, ты в четвертом «Б» учишься, – торопливо сказала Гайка. – А я в четвертом «А».

– Да? Отчего же я тебя не знаю?

– Потому что я только в этом году поступила… А я тебя знаю. То есть фамилию. Ты Гулькин, да?

Тень прошла по Гулькину. На лице сменилось удивление, досада, желание эту досаду сдержать и напускное равнодушие.

– Вовсе не Гулькин. Моя фамилия Носов.

– Ой… значит, я ошиблась… – Гайка со стыдом поняла, что не просто ошиблась, а допустила опасный промах. Конечно, мальчишку называли Гулькиным, но это было прозвище. И видимо, оно ему не очень нравилось. – Я… это случайно…

– Ничего, – снисходительно сказал Гулькин (то есть Носов). Поднялся и взял ранец.

– Носов – это очень замечательная фамилия, – жалобно сообщила Гайка.

– Что же в ней замечательного? Обыкновенная…

– Ну, как же! Писатель такой. Который «Приключения Незнайки» сочинил! И «Незнайку на Луне»! Читал?

– Читал, – безразлично отозвался Носов-Гулькин. – Это не самая интересная книжка про Луну, есть получше.

«Какие же?» – хотела спросить Гайка. Но Гулькин (ой, Носов!) уже явно не был настроен на разговор. Надел ранец:

– Ну, пока… – И зашагал к обрыву. Щуплый, ловкий, с желтой ниткой на пальце, у которого нет названия. Носки трепыхались у карманов, как белые крылышки. Над левым ухом торчала острая, будто сосулька, белая прядь. А вообще-то его прямые волосы падали вниз – на уши, на тонкую коричневую шею…

«Вот так и уйдет», – с печалью подумала Гайка. Носов достиг обрыва и стал как бы погружаться в землю – это он, видимо, оказался на лесенке среди скал. Исчезли ноги, потом спина и ранец. И наконец скрылась белая голова.

Гайка подумала и… тоже пошла к берегу.

Утро Гулькина

В начале сентября солнце встает в половине седьмого. Четвероклассник Носов, по прозвищу Гулькин и по имени Лесь, поднялся в то утро вместе с солнцем.

Он умылся на дворе, под рукомойником, прибитым к ракушечной стене сарая. Вода остыла за ночь. Утренний воздух тоже покалывал кожу холодком. Но это был непрочный холодок – вот подымется солнце повыше, и опять разольется привычный зной.