Дырчатая луна: Фантастические произведения - [2]

Гайка была рада, что начался разговор. Теперь у нее было полное право спросить:

— А зачем тебе это?

Гулькин вопросу не удивился и не сказал «какое тебе дело». Без особой охоты, но и без недовольства объяснил:

— От злого колдовства. Такая примета есть…

Гайка помолчала и сказала осторожно:

— А ты правда веришь в это?

Гулькин посмотрел на нее из-за острого шоколадного плеча.

— Отчего же не верить? На свете столько всякого… неразгаданного.

— Я знаю. Но про такую примету я не слыхала.

— Неужели ты не читала про Тома Сойера и Гека Финна?

— Читала. Ну и что?

— Там негры обматывают пальцы шерстяными нитками, чтобы ведьмы и колдуны не привязались. А если обмотать палец без названия — это еще надежнее. Ведь они это название тоже не знают, оттого и вредить сильно не смогут…

«Неужели ты думаешь, что колдуны и ведьмы по правде есть на свете?» — чуть не спросила Гайка. Но побоялась рассердить Гулькина. Проговорила неловко:

— А ты уверен, что эта нитка — шерстяная?

— Она же из флагдука! Из специальной шерстяной материи для флагов. Смотри! — Он схватил и расправил тряпицу.

Это и правда был флаг. Длиной в полметра. Желтый с черным кругом посередине.

— Сигнальный! Я такие видела!

Гулькин кивнул:

— Наверно, во время шторма с какого-нибудь судна сорвало и сюда занесло. Я его здесь в траве нашел… Дело не только в том, что он шерстяной…

— А в чем?

— Вообще… В морских флагах особая волшебная сила. Потому что их обдувают ветры всех морей и океанов.

«Какой чудак», — подумала Гайка, но без насмешки.

Флажок этот едва ли когда-нибудь обдували океанские ветры. Принесло его сюда скорее всего из ближнего яхт-клуба или с какого-нибудь рейдового катера. Но Гайка не стала спорить. Она сказала опять:

— Он из сигнального свода. Называется «Ферт» и означает букву «эф».

Гулькин глянул с интересом, но не согласился:

— Это буква «и». Называется «Индиа». Такой сигнал значит: «Я изменяю свой курс влево».

Спорить было рискованно. Однако здесь Гайка не уступила.

— Ты хоть что доказывай, но это «Ферт».

— Ты хоть как не соглашайся, но это «Индиа», — в тон ей откликнулся Гулькин. Впрочем, без ехидства, даже скучновато.

Гайка вздохнула:

— Между прочим, мой папа командир корабля. И он мне показывал сигналы. Дома у нас куча морских справочников.

Снова взглянув из-за плеча, Гулькин с расстановкой произнес:

— Мой… не командир корабля, но морские справочники у нас тоже есть. А свод сигналов у нас в классе каждый пацан и без справочников знает. Так что не спорь.

Гайку этот снисходительный тон царапнул. «Нет уж, это ты не спорь», — хотела начать она, а Гулькин вдруг мигнул и сказал уже иначе, добрее:

— Постой. Твой папа военный?

— Конечно! Капитан третьего ранга.

— Тогда он, вероятно, тебе объяснял военно-морской свод! А я говорю про международный… Военный я не знаю…

— А я не знаю тот, который ты знаешь… Наверно, мы оба правильно говорим, только по-разному! — обрадовалась Гайка.

— Вот и славно, что мы оба правы, — отозвался Гулькин. Но как-то рассеянно. И сразу перестал интересоваться Гайкой. Уложил флаг в ранец. Сейчас встанет и уйдет.

— Я знаю, ты в четвертом «Б» учишься, — торопливо сказала Гайка. — А я в четвертом «А».

— Да? Отчего же я тебя не знаю?

— Потому что я только в этом году поступила… А я тебя знаю. То есть фамилию. Ты Гулькин, да?

Тень прошла по Гулькину. На лице сменилось удивление, досада, желание эту досаду сдержать и напускное равнодушие.

— Вовсе не Гулькин. Моя фамилия Носов.

— Ой… значит, я ошиблась… — Гайка со стыдом поняла, что не просто ошиблась, а допустила опасный промах. Конечно, мальчишку называли Гулькиным, но это было прозвище. И видимо, оно ему не очень нравилось. — Я… это случайно…

— Ничего, — снисходительно сказал Гулькин (то есть Носов). Поднялся и взял ранец.

— Носов — это очень замечательная фамилия, — жалобно сообщила Гайка.

— Что же в ней замечательного? Обыкновенная…

— Ну, как же! Писатель такой. Который «Приключения Незнайки» сочинил! И «Незнайку на Луне»! Читал?

— Читал, — безразлично отозвался Носов-Гулькин. — Это не самая интересная книжка про Луну, есть получше.

«Какие же?» — хотела спросить Гайка. Но Гулькин (ой, Носов!) уже явно не был настроен на разговор. Надел ранец.

— Ну, пока… — И зашагал к обрыву. Щуплый, ловкий, с желтой ниткой на пальце, у которого нет названия. Носки трепыхались у карманов, как белые крылышки. Над левым ухом торчала острая, будто сосулька, белая прядь. А вообще-то его прямые волосы падали вниз — на уши, на тонкую коричневую шею…

«Вот так и уйдет», — с печалью подумала Гайка.

Носов достиг обрыва и стал как бы погружаться в землю — это он, видимо, оказался на лесенке среди скал. Исчезли ноги, потом спина и ранец. И наконец скрылась белая голова.

Гайка подумала и… тоже пошла к берегу.

УТРО ГУЛЬКИНА

В начале сентября солнце встает в половине седьмого. Четвероклассник Носов, по прозвищу Гулькин и по имени Лесь, поднялся в то утро вместе с солнцем.

Он умылся на дворе, под рукомойником, прибитым к ракушечной стене сарая. Вода остыла за ночь. Утренний воздух тоже покалывал кожу холодком. Но это был непрочный холодок — вот подымется солнце повыше, и опять разольется привычный зной.