Дыхание розы - [81]

— Пусть привратницам прикажут никого не выпускать, ни под каким предлогом! Отсутствие под любой причиной повлечет за собой строгое наказание! Немедленно! Никто не должен уйти из аббатства! Этот приказ!

Элевсия бросилась к главным воротам и грубо растормошила привратницу, потребовав, чтобы та немедленно заперла на замок три тяжелых створки. Испуганная привратница тут же выполнила это распоряжение.

Элевсия вздохнула, схватившись рукой за бок. Она пыталась унять боль, мучившую ее. Вдруг она нервно рассмеялась, задрожав всем телом, и отрывисто сказала:

— Ты не выйдешь отсюда, мерзавка! Что, негодяйка, ты думала, что ты умнее нас? Я поймаю тебя. Я уничтожу тебя так, как этого заслуживает паразит!

Повернувшись к побледневшей привратнице, Элевсия приказала:

— Я восстанавливаю строгое затворничество. Для всех без исключения. Никто не может выйти без разрешения, написанного мной. Мной, и никем иным. Отныне я требую обыскивать с ног до головы каждую, я повторяю каждую, сестру, у которой возникнет необходимость выйти. Вы должны будете также обыскивать ее вещи и повозку. И никаких исключений.

Элевсия резко повернулась и бросилась к своим духовным дочерям, приговаривая:

— Рукописи останутся в аббатстве. Спрячь их… спрячь их так надежно, как только сможешь, я все равно их найду! Чтобы завладеть ими, тебе придется переступить через мой труп!

Мануарий Суарси-ан-Перш, декабрь 1304 года

Аньес, еще бледная и слабая, внимательно посмотрела на Клемана и спросила:

— Что ты такое говоришь?

— Мы должны съездить в От-Гравьер, если, конечно, ваше здоровье позволит это сделать.

— Мое здоровье позволит, если я так захочу. Прекрати вертеться вокруг меня, как встревоженная наседка.

На мгновение лицо подростка озарила счастливая улыбка.

— Просто вы мой цыпленочек, мадам.

Аньес рассмеялась и ласково потрепала его по голове. Боже мой, как же она его любила! Она ни за что не выжила бы, если бы постоянные мысли о нем не поддерживали бы ее в застенках Алансона.

— В самом деле, большая курочка! — Став вновь серьезной, она возразила: — Мы ничего в этом не смыслим, мой Клеман.

— Нет, мадам, я все узнал от моего замечательного учителя, доктора Жозефа из Болоньи.

— Жозеф, опять Жозеф, — пошутила Аньес. — Знаешь, в конце концов я начну ревновать к этому человеку!

— Ах, мадам, если бы вы только были с ним знакомы… Ваше сердце сразу покорилось бы ему. Он знает о стольких вещах!

— Черт возьми, какое восторженное описание! Его тебе не хватает, не правда ли?

Клеман покраснел и признался:

— Нет, ведь я рядом с вами, поскольку именно здесь я хочу остаться навсегда.

Аньес почувствовала, как ей трудно сдерживать слезы. Клеман продолжал:

— Я боюсь, мадам, я ужасно боюсь вас потерять, расстаться с вами навсегда. Тысячу раз я думал, что умру от горя. И если у меня есть возможность выбора, я хочу остаться здесь, подле вас.

Клеман немного поколебался и закончил:

— Но вместе с тем учеба у мессира Жозефа не может сравниться ни с какой другой. Мадам, у этого человека свой внутренний мир. Он усвоил столько наук. Разве это не чудесно, разве это не невероятно, что он счел меня достойным своих знаний и ответил на столько моих вопросов? И… он знает.

— Что он знает? — спросила Аньес, насторожившись, когда тон Клемана стал слишком серьезным.

— Что я не… Ну, что я девочка.

— Ты рассказал ему об этом?

— Разумеется, нет. Он сам это понял. Он утверждает, что в глазах девочки уже можно разглядеть глаза женщины и что надо быть очень неразумным человеком, чтобы путать их с глазами мужчин.

Аньес овладело беспокойство.

— Как ты думаешь, он расскажет об этом графу?

— Нет. Он преисполнен чувства огромного уважения и признательности к своему сеньору. Но он дал мне слово, что будет хранить эту тайну. Видите ли, мадам, я питаю абсолютное доверие лишь к вашему слову и его слову.

Почувствовав облегчение, Аньес повеселела и заметила:

— Не говори об этом слишком громко. Ты недооцениваешь людей.

— Какая разница, если я ценю вас по заслугам. Вернемся к От-Гравьер, который входит в ваше вдовье наследство. Там одни заросли крапивы.

— Да, только она и растет, — вздохнув, согласилась дама де Суарси. — Мы даже не можем пасти там быков. Впрочем, на следующей скотоводческой ярмарке я намерена купить несколько коз. По крайней мере, из их молока можно делать сыр.

— Крапива любит железистую почву.

Аньес сразу же поняла, куда клонит подросток:

— Что ты говоришь? Мэтр Жозеф уверен в этом?

— Уверен. Он считает, что столь буйные заросли крапивы свидетельствуют о том, что земля богата железом. Мадам, мы должны это проверить. Нам надо знать, идет ли речь о составе земли, или эти сорняки указывают на наличие залежей железа.

— Но как это сделать? Как мы узнаем, что там залегает железо?

Клеман вытащил из своей зимней туники нечто вроде темно-серого точильного камня и заявил:

— Благодаря вот этому, настоящему чуду и бесценной редкости, которую дал мне мессир Жозеф, чтобы услужить вам.

— Но что это за точеный булыжник?

— Магнит, мадам.

— Магнит?

— Очень полезный камень, который привозят к нам из области в Малой Азии под названием Магнезия[72].

— Но для чего он нам понадобится, мой Клеман?