Дыхание розы - [77]

— Мне кажется, она потеряла рассудок.

Сухое рыдание вырвалось из груди аббатисы. Она простонала:

— Боже мой! Что мы наделали!

Аннелета боролась с отчаянием. Впервые в своей жизни властная женщина сомневалась в себе. По сути, для нее не имели особого значения обвинения, брошенные сестрой-лабазницей в порыве отчаяния, с которым она отказывалась примириться. Единственное, что было важно для Аннелеты, так это душераздирающая боль, которую они причинили молодой женщине. Однако очень важен был план, который разработала Аннелета, чтобы вынудить Иоланду назвать имя своей осведомительницы. Аннелету охватывал стыд, с которым она ничего не могла поделать. Она услышала свой голос, который просил, почти умолял:

— Матушка, могу ли я в порядке исключения переночевать в ваших покоях? Я лягу на ковре в вашем кабинете. Я знаю, что…

Беспомощный взгляд, слова, которые произносил запинающийся голос, нервный тик, заставлявший вздрагивать подбородок сестры-больничной, сказали Элевсии больше, чем законченные фразы. Взволнованным голосом она ответила:

— Я не решалась предложить вам это. Сегодня вечером мы так одиноки. Видите ли, Аннелета, яростная битва идет и снаружи, причем безжалостная битва. Я всей душой жалею, что мы причинили Иоланде боль. Но, так или иначе, она должна была узнать ужасную правду. Тибо умер, а ее осведомительница лжет Иоланде вот уже два года по причинам, которые я никак не могу понять. Кроме того… Господь простит меня… Уверяю вас, я не жестокосердна, мое сердце истекает кровью, когда я думаю об этой несчастной истерзанной матери… Господь простит меня, но угроза нависла над всеми нами, и траур Иоланды ничего не меняет. Этот несчастный маленький мальчик достиг света своего Создателя два года назад… Мы же умрем сегодня, возможно, завтра. Наших мертвых мы оплачем позже. От зверя надо как можно скорее избавиться.

Аннелета вздохнула и подошла к матушке, широко раскинув руки. Она прошептала:

— Спасибо, что вы высказали то, о чем я не осмеливалась думать.

Адель де Винье, хранительница зерна, проснулась от холода. Ее тонкое одеяло упало на пол. Она стала шарить в темноте, подавила зевок и скосила еще сонные глаза. В дортуаре сестры мирно спали. Казалось, в огромном ледяном зале дыхания перекликались друг с другом. Порой движение или покашливание разрывало эту монотонность ритмических звуков. Но все перекрывало громкое похрапывание Бланш де Блино. Адель де Винье улыбнулась. Казалось, сам возраст оберегал Бланш от тревожных снов.

Хранительница зерна вновь залезла под одеяло и свернулась калачиком. Она впала в забвение как раз в тот момент, когда тень отделилась от занавесей, окружавших ее ячейку.

Ночь по-прежнему боролась с рассветом, когда они проснулись и начали готовиться к лаудам. Адель надела платье и поправила накидку с еще полузакрытыми глазами. Она раздвинула занавеси, ограждавшие ее альков, и удивилась тишине, царившей в соседней ячейке. Иоланда де Флери до сих пор не проснулась. Вчера вечером она казалась такой возбужденной, что Адель, встревоженная ее поведением, грубо одернула Иоланду. Однако ей показалось, что нервы Иоланды были напряжены до предела, поскольку та крикнула ей прямо в лицо:

— Если эти две сумасшедшие считают меня дурой, они быстро в этом разочаруются! Я это почувствовала бы, понимаете? Это такое, что… Ну, я хочу сказать, что вы это чувствуете вашей кровью. Спокойной ночи, Адель. Не трогайте меня, заклинаю вас. У меня отвратительное настроение. Не сердитесь, что я накинулась на вас, ведь вы тут ни при чем.

Адель колебалась. Возможно, ночь принесла ее духовной сестре облегчение. Она осторожно раздвинула занавес и прошептала:

— Иоланда, дорогая Иоланда, пора просыпаться.

Никакого ответа. Адель сделала два шага вперед. Ее удивило, в каком положении лежала спящая Иоланда. Она дотронулась до руки, покоившейся на одеяле.

В дортуаре раздался вопль. Все застыли неподвижно, взглядом задавая друг другу немые вопросы. Берта де Маршьен первой вышла из этого нереального оцепенения и бросилась к ячейке Адель. Молодая женщина твердила как литанию:

— Ее рука ледяная… Ее рука ледяная, это ненормально, она ледяная, говорю вам…

Берта резко раздвинула занавес. Иоланда де Флери лежала с широко открытым ртом. На бледной коже ее шеи виднелись красно-фиолетовые царапины. Нога свисала с кровати.

Экономка закрыла глаза покойной и повернулась к Адель де Винье, мягко сказав:

— Она умерла. Будьте так добры, позовите нашу матушку, а также Аннелету Бопре, прошу вас.

Адель словно окаменела. Она смотрела то на Берту, то на уже остывший труп.

— Это приказ, Адель. Бегите и немедленно поставьте нашу матушку в известность.

Молодая женщина сбросила с себя оцепенение и исчезла. Берта рухнула как подкошенная на узкую кровать Иоланды. Она сложила руки для молитвы и тихо сказала:

— Мы ваши покорнейшие и неутомимые служительницы. Не оставляйте нас.

Алансон, Перш, декабрь 1304 года

Лошади изнемогали от усталости. Что касается всадников, они были не в лучшей форме, когда поздно вечером въехали в город Алансон. Ожье фыркал. Холодный пар окружал раздувающиеся ноздри, вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь и нервно вздрагивающую голову жеребца. Кобыла Сильвестра, на которой ехал Клеман, дрожала и при каждом шаге высоко поднимала ноги, словно боялась споткнуться. Артюс погладил шею своего великолепного жеребца и сказал: