Дыхание розы - [74]

— Мое имя определило мою судьбу. Оно означает: радость в доме Бога-Отца. Не будем этого забывать — Бог есть радость!

У всех хватало здравого смысла не противоречить ей, поскольку у Элизабо, несмотря на ее шумное великодушие, был закаленный характер, ведь всю свою супружескую жизнь она подгоняла ленивых приказчиков или грубо одергивала бессовестных заказчиков.

Аннелета ловила взволнованные недоверчивые взгляды. Все украдкой переглядывались, стараясь понять, за каким знакомым и любимым лицом скрывается зловредный зверь. Она следила за взглядами, которые порой сталкивались, иногда задерживались друг на друге, задавали молчаливые вопросы. Сумеет ли их конгрегация, некогда такая безмятежная и, можно сказать, слаженная, оправиться от этой опасной болезни — подозрительности? Аннелета не была в этом уверена. Если Аннелета хотела быть честной, она должна была признать: прежде всего сестер объединяло твердое убеждение, что стены аббатства надежно защищают их от внешнего мира. Но смерть тайком пробралась к ним, заставив разлететься на куски толстые стены и уверенность, что безумие мира никогда не сможет добраться до них, укрывшихся здесь. По сути, чего боялось большинство из них? Яда? Или оказаться на улице, в одиночестве, без состояния, без челядинцев[70], жаждавших их принять? Разумеется, сюда их привела вера, во всяком случае, большинство из них. Но к этой вере примешивалась уверенность, что аббатство — их единственное пристанище. Она сама, мужественная Аннелета, что она будет делать? Она предпочитала не думать об этом. За стенами монастыря ее никто не ждал. Никто не беспокоился о ней. Все ее существование, ее значимость была сконцентрирована в этих стенах. Это собрание столь разных женщин, одни из которых раздражали ее, другие забавляли, немногие интересовали, стало для нее единственной семьей. Другой у нее просто не было.

Трапеза закончилась в тягостном молчании. Гнетущую тишину разорвал скрежет скамей. Аннелета последней встала из-за стола и пошла вслед за Женевьевой Фурнье. Сестра — хранительница садков, выйдя из трапезной, свернула налево, чтобы, несомненно, срезать путь через гостеприимный дом, пройти через сад и в последний раз перед сном проверить кур. Она шла медленно, опустив голову, чуть согнувшись. Казалось, она забыла обо всем, что ее окружает. Наступала ночь. Аннелета шагала следом в нескольких туазах, чтобы не напугать ее. Женевьева прошла внутренние монастырские галереи, потом обогнула реликварий. Миновав конюшни, она вышла к фруктовому саду, в котором находились курятники. Она остановилась перед забором из тонких планок и принялась разглядывать своих дорогих птиц. Аннелета, которая тоже остановилась, почувствовала какую-то не совсем уместную нежность. О чем думала ее духовная сестра, застывшая в холодных сумерках, предвещавших ночь? О Гедвиге? О смерти? Наконец Аннелета решилась. Сделав несколько широких шагов, она подошла к Женевьеве и положила руку ей на плечо. Сестра — хранительница садков и птичника подскочила, с трудом удержавшись от крика. В ее глазах Аннелета прочла неописуемый ужас. Женевьева быстро взяла себя в руки и принужденно рассмеялась:

— До чего же я стала трусливой! Вы застигли меня врасплох… Вышли подышать свежим воздухом, дорогая Аннелета?

Несколько секунд Аннелета молча смотрела на Женевьеву, потом сказала решительным тоном:

— Не думаете ли вы, что сейчас самое время?

— Что, прошу прощения?

— Почему вы боитесь стать следующей, причем так сильно, что морите себя голодом?

— Я не понимаю, в чем вы меня обвиняете, — сухо ответила молодая женщина.

— Вы знаете или полагаете, что знаете, причину убийства Гедвиги и почти смертельного отравления Жанны. И по этой самой причине вы опасаетесь за свою жизнь.

— Я не…

— Помолчите! Неужели вы не понимаете, что чем дольше вы будете молчать, тем настойчивее убийца будет стремиться устранить вас? И напротив, если я… если некоторые из нас доверятся друг другу, убивать вас станет бессмысленно.

Крупная слеза потекла по щеке сестры — хранительницы садков и птичника. Она пролепетала:

— У меня больше нет…

— Доверьтесь мне, это единственный способ защитить вашу жизнь.

Женевьева пристально смотрела на Аннелету. Она так хотела верить ей, но вместе с тем она боялась.

— Я… Я видела, как вы воровали мои яйца, очень много яиц. Сначала я до того возмутилась, что спрашивала себя, не следует ли рассказать об этом нашей матушке. Я колебалась. Спросила Гедвигу. И только потом, в скриптории, когда вы водили нашими туфлями по нагревальнику, я поняла, что мои яйца потребовались вам, чтобы устроить ловушку.

— Значит, Гедвига знала, что я… заимствую яйца у ваших кур, а поскольку она дружна с Жанной, вполне вероятно, что она рассказала ей об этом.

Женевьева нервно кивнула головой в знак согласия и срывающимся голосом прошептала:

— Это моя вина… Их отравили из-за меня.

— Разумеется, нет. Выбросите эту глупость из головы. Надо возвращаться, Женевьева. Надо возвращаться. К тому же вам следует поесть. Я расскажу о нашем разговоре матушке. Советую вам… Советую вам поговорить с несколькими сестрами, поведать им о своих страхах.