Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке - [307]

Из многих дел по освобождению видно, что прощения не было, как правило, не только сумасшедшим, но и совершившим уголовные преступления, наносившие особый вред государственным интересам (фальшивомонетчики), вере и нравственности (раскольники, скопцы, иные сектанты, извращенцы). Но смена правителя на троне не всегда вела к автоматическому освобождению людей, попавших в опалу по политическим мотивам. Это касалось простолюдинов, сосланных в Сибирь за неудачное выражение о том, как Бирон Анну Ивановну «штанами крестил», или что императрица Елизавета — «выблядок». Они не получали помилования потому, что, какой бы государь ни пришел к власти, ругать «непотребными словами» коронованных особ не дозволялось никогда. Не могли дождаться помилования шпионы, изменники. При амнистии 1762 г. Петр III не решился выпустить из Шлиссельбурга ни Иоасафа Батурина, ни муллу Батыршу, ни капитана Петра Владимирова, который сидел только за то, что узнал истерию похождений Ивана Зубарева в Пруссии и о его намерении освободить Ивана Антоновича из холмогорского заточения (83, 135–141 об.).

Некоторые ссыльные не получали свободу потому, что для людей, пришедших к власти, они являлись соперниками. Известно, что П.А. Толстой, Франческо Санти, А.М. Девьер, Г.Г. Скорняков-Писарев попали в тюрьмы и ссылки в мае 1727 г. из-за происков А.Д. Меншикова. Вскоре, осенью того же года, в ссылку угодил сам Меншиков, т. е. раньше, чем отравленные им в Сибирь Девьер и Скорняков-Писарев туда доехали. Но крушение Меншикова не открыло двери тюрьмы для его жертв. П.А. Толстой умер во тьме и сырости Галовленковой башни Соловецкого монастыря в конце 1729 г., почти одновременно с самим Меншиковым, которого смерть настигла в Березове. Секрет прост: после свержения Меншикова у власти укрепились князья Долгорукие, которые и не думали освобождать Толстого — убийцу царевича Алексея, отца правящего монарха Петра II.

Девьер, Скорняков-Писарев и другие преступники 1720-х гг. в правление Анны Ивановны также не увидали свободы, а для некоторых из них (графа Санти) наступили и вовсе тяжелые времена. Только Елизавета Петровна освободила многих (но тоже не всех поголовно) «замечательных узников» прежних режимов. Ее особая доброта объясняется тем, что она демонстративно противопоставляла свое гуманное правление прежним, якобы несправедливым царствованиям. Это ей не помешало вскоре наполнить каторги и ссылки новыми узниками и политическими ссыльными. Новый властитель, получив в «наследство» от предшественника политических преступников, не всегда горел желанием выпустить их на свободу, так как они представляли реальную или мнимую угрозу его власти. Настоящей головной болью для Елизаветы, Петра III, Екатерины II был бывший император Иван Антонович. Выпустить его на волю было нельзя — он оставался для них опасным конкурентом и, оказавшись в руках авантюристов, мог стать причиной мятежа и кровопролития. По сходной причине в Выборгской крепости всю жизнь продержали детей и двух жен Емельяна Пугачева, одну из которых, Устьяну, самозванец провозгласил «императрицей».

После того как Иван Антонович погиб в Шлиссельбурге, Екатерина II долго не решалась освободить его отца, братьев и сестер. Дело в том, что по завещанию императрицы Анны 1740 г. братья и сестры Ивана Антоновича имели право на престол после его смерти, считались его прямыми преемниками. В верности следования этому завещанию присягали все подданные. Поэтому-то члены Брауншвейгской фамилии и просидели свыше 30 лет в заточении. После прихода к власти Екатерина II хотела выпустить на свободу одного принца Антона-Ульриха. О его детях она писала в инструкции посланному в Холмогоры в ноябре 1762 г. А.И. Бибикову, их «до тех пор освободить не можем, пока дела наши государственные не укрепятся в том порядке, в котором они, к благополучию империи нашей, новое свое положение приняли» (633-7, 183). Если перевести сказанное в инструкции на понятный нам язык, то Екатерина хотела сказать: до тех пор, пока ее положение у власти не упрочится, выпустить на свободу принцев — прямых наследников Ивана Антоновича она не может. О том, что именно они и являются наследниками престола, говорил в своей ссылке в 1764 г. Арсений Мациевич, который выражал мнение многих людей (591, 509). На предложение императрицы Антон-Ульрих ответил отказом — принц не хотел расставаться с детьми и в 1774 г. умер в заточении. Лишь в 1782 г. брауншвейгских принцев и принцесс отпустили за границу, в Данию.

Освобождение из ссылки автоматически не возвращало человеку его прежнего социального и служилого состояния, из которого его некогда исторгли пусть даже несправедливым приговором. В 1730 г. был издан указ императрицы Анны об освобождении из-под ареста в сибирской ссылке Абрама Ганнибала. Его заслали, как сказано выше, весной 1727 г. по проискам Меншикова. В 1730 г. не было уже на свете Меншикова, у власти стояла новая государыня, но прощение арапу Петра все равно не было полным: на свободу его выпустили, но в Петербург не вернули, а велели записать майором Тобольского гарнизона, что для бомбардир-поручика Преображенского полка и человека, близкого ко двору, было продолжением опалы. Да и потом, оказавшись в Эстлявдии, Ганнибал не был по-настоящему помилован, пока к власти не пришла Елизавета Петровна, помнившая арапа своего отца