Дьявольское желание - [52]

Элисия даже услышала за собой яростный стук копыт и, невольно оглянувшись через плечо, увидела быстро настигающего ее всадника. На мгновение при виде знакомой фигуры она подумала, что сон ее стал явью, но тут же, узнав огромного вороного, поняла, что это не брат ее, а маркиз, который на своем жеребце несется ей наперерез во весь опор.

Волнение и вызов взыграли в ее крови, Элисия пришпорила Ариэля, и добрый конь уподобился вихрю, разметав по ветру белую гриву. Расстояние между ней и преследователем стало увеличиваться. Однако лорд Три-вейн продолжал упорно преследовать ее, пока наконец не поравнялся с Элисией. Перегнувшись к ней, он схватил Ариэля под уздцы и сдержал его. Кони встали бок о бок.

— Ад и все его дьяволы! Какого черта… — начал было лорд Тривейн и тут же резко оборвал себя на полуслове, узнав во всаднике жену. — Элисия! — не веря своим глазам, воскликнул он, и глаза его предгрозовой молнией сверкнули на побелевшем лице. — Какого дьявола вы здесь на этом коне? Он никого к себе не подпускает. Это опасно. — Протянув руки, маркиз попытался снять ее с седла и перетащить к себе, но она вырвала поводья и осадила Ариэля назад, отступая от маркиза. Ариэль встал на дыбы, и копыта его угрожающе забили по воздуху.

— Ошибаетесь, милорд, вам должно быть ясно видно, что мне он не перечит, — любезно отвечала Элисия, от души наслаждаясь потрясением лорда Тривейна.

— Да, это я вижу ясно, но каким дьявольским способом вам удалось сотворить такое чудо — тайна за семью печатями. Вы уже могли валяться где-то на тропе со сломанной шеей! — резко произнес он, явно стараясь взять себя в руки. Вороной конь его яростно бил копытами землю, словно чувствуя гнев хозяина.

— Никакой тайны нет, лорд Тривейн. Вы, помнится, назвали меня ведьмой… Вот я и воспользовалась своими чарами… Всего-навсего, — не удержалась от колкости Элисия.

— Я и не думал, что вы забыли о том случае, — насмешливо отозвался он, и оба прекрасно поняли друг друга. «Вечно ему удается оставить за собой последнее слово», — недовольно подумала девушка.

— Как вы ухитрились вывести его из конюшен? Я строго приказал никому не приближаться к этому исчадию ада, — сурово произнес он, продолжая гадать над непостижимой загадкой.

— Я взяла на себя полную ответственность, приказав оседлать коня по моему выбору, — поторопилась объяснить Элисия, защищая Джимса от наказания.

— Проклятие! Вы не имели права отменять мой приказ. Мое слово — закон. Как это Джимс позволил вам взять Ариэля, зная, что он опасен, что я запретил подобное! Он, верно, сошел с ума. Я с него шкуру спущу!

— Но мне ничего не грозило, и Джимс это знал.

— Ничего не грозило! Господи Боже, если кто и знает этого коня, так это Джимс. Согласен, вы сумели удержаться на нем, но это еще ни о чем не говорит. Джимс просто болван, что позволил вам сесть на него. Господи! Он же вырастил этого коня и…

— …А я была его хозяйкой, — тихо призналась Элисия, наблюдая, как от изумления тяжелые веки на миг поднялись, и пронзительные золотые глаза впились прямо ей в зрачки.

— Вы были его владелицей? — недоверчиво переспросил лорд Тривейн.

Маркиз посмотрел на нее так, словно у нее вдруг выросли дьявольские рога. Элисию это весьма позабавило.

— Да. Ариэль был моим, пока меня не вынудили продать его на аукционе, как и остальное имущество семьи после гибели моих родителей. В уплату долгов.

Маркиз не сводил глаз с гордого лица Элисии, словно обдумывая что-то. Наконец он прищурился и мягко проговорил:

— Так, значит, вы были владелицей Ариэля. Теперь я понимаю, почему он такой упрямый и своенравный. Он берет пример со своей хозяйки, не давая на себе кататься.

Элисия ахнула от грубого намека. Окинув маркиза презрительным взглядом, она язвительно заметила:

— Мы оба весьма разборчивы в наших симпатиях.

— Как же трагично сложились для вас обстоятельства, леди Тривейн, что я оказался вашим любящим мужем. — И с этими словами он одним гибким движением подхватил Элисию с седла и перенес к себе, прижимая так крепко, что ей стало больно дышать.

— Итак, мои ласки, мои поцелуи вам не нравятся, — прошептал он безжалостно, и рот его впечатался в ее губы с такой неудержимой силой, что, казалось, раздавит их совсем. Затем болезненное давление ослабло, губы его стали мягкими, они ласкали и уговаривали, приоткрывая ее губы, проникая в их сладостную негу, захватывая ее в плен. Эта тихая атака действовала гораздо сокрушительнее прежнего молниеносного напора.

Не выпуская ее из тисков своих объятий, он решительно продолжал свои поцелуи, пока не почувствовал, как она ослабла, прильнула к нему и кротко вздохнула, покоряясь.

— Вы уверены, Элисия, что не хотите моих поцелуев? — требовательно спрашивал он, почти не отрываясь от ее трепещущих губ. Она крепко зажмурилась, чтобы не смотреть в его золотые глаза, зная, что увидит в них лишь насмешку. — Посмотрите на меня, Элисия, — не отставал он и легонько тряхнул ее.

В конце концов Элисия уставилась в его сверкающие глаза, казалось, отразившие ее ненависть к нему в своих темно-золотых глубинах.

— Настанет день, Элисия, и вы поймете свои истинные чувства и признаете их… Я заставлю вас сделать это, — высокомерно произнес он, откинув гордую голову и лаская завораживающим взглядом ее разгоряченное лицо.