Дьявольский вальс - [42]

Стефани махнула головой в сторону двери. Мы вышли в холл.

— Новый припадок? — спросил я.

— В четыре утра. И с тех пор мы были в неотложке, пытались привести ее в чувство.

— Как она?

— Состояние стабилизировалось. Вялая. Богнер применил все свои диагностические трюки, но ничего не добился.

— Была опасность?

— Смертельной не было, но ты же знаешь, как опасны повторяющиеся припадки. И если они пойдут по нарастающей, то можно ожидать многократного повторения.

Она потерла глаза.

— А кто этот шведский врач?

— Нейрорадиолог по имени Торгесон, опубликовал массу работ по детской эпилепсии. Он читает курс лекций в медицинской школе. Я подумала: а почему бы не пригласить?

Мы подошли к сестринскому посту. Сейчас там сидела темноволосая девушка. Стефани внесла запись в историю болезни и обратилась к ней:

— Вызовите меня немедленно, если будут какие-либо изменения.

— Хорошо, доктор.

Мы прошлись по коридору.

— А где Вики?

— Дома. Надеюсь, отсыпается. Она сменилась в семь, но оставалась в неотложке до семи тридцати. Держала Синди за руку. Хотела остаться еще на одну смену, но я настояла, чтобы она пошла домой, — выглядела совершенно изнуренной.

— Она видела сам припадок?

Стефани кивнула:

— Его видела и регистраторша. Синди нажала кнопку вызова, потом выбежала из комнаты и позвала на помощь.

— Когда появился Чип?

— Вскоре после того, как мы справились с припадком. Синди позвонила ему домой, и он сразу же приехал. Наверное, около половины пятого.

— Ничего себе ночка, — вздохнул я.

— Да, но зато мы получили подтверждение постороннего лица. Девочка явно страдает эпилепсией.

— Значит, все теперь знают, что Синди не сошла с ума.

— Что ты имеешь в виду?

— Вчера она говорила мне, будто люди считают ее помешанной.

— Она так сказала?

— Конечно. Синди имела в виду то, что только она одна видела начало болезни Кэсси и что, как только Кэсси попадала в больницу, тут же выздоравливала. То есть как бы стали подвергать сомнению правдивость ее слов. Конечно, это может быть от расстройства, а возможно, она знает, что находится под подозрением, поэтому и заговорила об этом, чтобы посмотреть на мою реакцию. Или просто чтобы поиграть со мной.

— Ну и как ты отреагировал?

— Надеюсь, что спокойно и убедительно.

Стефани нахмурилась:

— Гм. Вначале она волнуется по поводу недоверия к ней, а потом вдруг у девочки появляется что-то органическое, и нам нужно выводить ребенка из кризиса?

— Время выбрано исключительно удачно, — заметил я. — Кто, кроме Синди, был вчера вечером с Кэсси?

— Никого. Во всяком случае, постоянно. Ты думаешь, она ей что-то подсунула?

— Или зажала ей нос. Или сдавила шею — нажала на сонную артерию. В той литературе о синдроме Мюнхгаузена, что я читал, упоминались оба эти факта, кроме того, я уверен, что существует еще масса трюков, которые пока не обнаружены.

— Трюки, которые могут быть известны специалисту по дыханию… Черт! Ну и каким же образом можно все это обнаружить?

Она сняла стетоскоп с шеи. Обвила вокруг руки и вновь развернула. Повернувшись к стене, прижалась к ней лбом и закрыла глаза.

— Ты собираешься давать Кэсси что-нибудь снимающее конвульсии? — спросил я. — Дилантин или фенобарб?

— Я не могу. Если ее болезнь не настоящая, то лекарства могут принести больше вреда, чем пользы.

— Не заподозрят ли они что-нибудь, если ты не будешь лечить девочку медикаментами?

— Возможно… Я просто скажу им правду. Электроэнцефалограмма — это не истина в последней инстанции, и я, прежде чем назначу какой-либо курс, хочу найти подлинную причину припадков. В этом меня поддержит Богнер — он просто из себя выходит от того, что не может понять, в чем дело.

Тиковая дверь распахнулась, и в нее ворвался Джордж Пламб, его челюсть была выдвинута вперед, а полы халата развевались. Он придержал дверь, пропуская вперед мужчину лет под семьдесят, одетого в темно-синий костюм в тонкую полоску. Мужчина был намного ниже Пламба, пяти футов шести — семи дюймов роста, коренастый и лысый, с кривыми ногами, быстрой семенящей походкой и с постоянно меняющимся выражением лица, которое выглядело так, будто по нему нанесли серию прямых ударов: сломанный нос, свернутый на сторону подбородок, седые брови, маленькие глазки, от которых во все стороны разбегались морщины. На нем были очки в стальной оправе, белая сорочка с отложным воротничком и шелковый зеленовато-голубой галстук, завязанный широким виндзорским узлом. Кончики воротничка сверкали.

Мужчины направились прямо к нам. Коротышка казался очень занятым, даже когда стоял неподвижно.

— Доктор Ивз, — начал Пламб. — И доктор… Делавэр, правильно?

Я кивнул.

Коротышка, видимо, предпочитал не представляться. Он оглядывал отделение — таким же оценивающим взглядом, как Пламб два дня тому назад.

— Как чувствует себя наша крошка, доктор Ивз? — поинтересовался Пламб.

— Сейчас отдыхает, — ответила Стефани, уставившись на коротышку. — Доброе утро, мистер Джонс.

Быстрый поворот лысой головы. Мужчина посмотрел на Стефани, затем на меня. Пристальный взгляд. Как будто он был портным, а я куском сукна.

— Что именно произошло? — спросил он глухим грубым голосом.

— Сегодня рано утром с Кэсси случился эпилептический припадок, — ответила Стефани.