Дьявольский полдник - [20]

К и р х г о ф. Задаток вернешь и в церковь, подлец, в церковь! На колени, писака гнилая! Вижу: ежели отмолишь грех, быть тебе прощенным… Ежели наново в дело гнусное встрянешь — лопнут глаза твои, отсохнет язык твой и струпьями тело пойдет… Так вижу я, да сбудется! И дух свой в выгребной канаве испустишь, и черти унесут, и род людской из памяти извергнет! Аминь!

В а л е н ю к. Землю есть… буду. Тетенька, не выдавай! (Рыдания переходят в тихий вой.)

К и р х г о ф. Дух Астрала вызываю я из тьмы кромешной! Явись и вразуми сего грешника!

К а т я (в своей комнате стучит в таз и воет в банку над кристаллом). У-у-уууу… У-уууууу… У-а-ха-ха-ха!

Старуха отворачивается, едва сдерживая смех.

В а л е н ю к (бегло крестится, с ужасом оглядываясь по сторонам). Спаси и сохрани! Господь Вседержитель! Господипомилуйгосподпомилуйгосподипомилуй…

К а т я (мощным загробным голосом, заполняющим всю валенюковскую спальню). Огонь, Воздух, Вода и Земля! Все силы стихии! К вам взываю я, великая богиня Селестия!

В а л е н ю к. Не надо взывать! Не надо!

К а т я. Жаба гигантская, да пожрет предателя! Големы тьмы, да разорвут пасквилянта, изветы на невинные души возводящего!

К и р х г о ф. Ведаешь ли имя его, о великая богиня Селестия?

В а л е н ю к. Я больше не буду! Простите меня!

К и р х г о ф. Имя его — Аристарх!

К а т я. Да сбудется! (Ударом в таз, наклоненным над кристаллом, производит гром в спальне литератора.)

В а л е н ю к, закутавшись в простыню, с воем заползает под кровать. Мгновение старуха прислушивается, затем поднимает руки, складывая их крестообразно. К а т я зажимает себе рот, чтобы не рассмеяться, и переворачивает кристалл. Гаснет свет. К и р х г о ф величаво покидает сцену. В темноте слышны лишь шаркающие шаги, стук открываемой и закрываемой двери. Затем раздаются голоса П а ш к и и К а т и.

П а ш к а. Это было феерично. Я сам чуть со страху не помер.

К а т я. Надолго запомнит, тля газетная. Преображайся, на лестнице нет никого. Неровен час — на саму каргу где-нибудь наткнешься.

П а ш к а (деловито). Теперь — Йоги?

К а т я. Да, настраиваюсь… Где эта Обуховская? На Фонтанке?

П а ш к а. Нет, я узнавал. В прошлом году всех психов с Фонтанки перевели на Петергофское шоссе. Одиннадцатая верста. Больница «Всех скорбящих радость», бывшая дача князя Щербатова. Сразу увидишь, там одна такая…

К а т я. А, вижу… Я ее другой представляла. Что-то вроде палаты номер шесть. А здесь — сад, цветочки… Чистенько так.

П а ш к а. Казенная богадельня, находилась под личным покровительством императрицы Марии Федоровны. Потом — самого царя. Считалась одной из лучших в Европе.

К а т я. Оно и видно.

П а ш к а. Внутри еще больше удивишься. Картины, вазы… Камин в курительной комнате. Своя церковь. Даже архитектор свой. Мастерские. Питерские аптекари покупали там лекарства.

К а т я. Вижу Йогана. В халате и шапочке… (Хихикает.) Смешной! Чуть на паркете не навернулся.

П а ш к а. Шепни ему, пусть не обольщается. Методы там были… те еще. Через двадцать лет туда привезут художника Федотова… Помнишь — «Сватовство майора»?

К а т я. Конечно…

П а ш к а. Били плетьми, обливали ледяной водой… Вскоре отпели в той же церкви.

К а т я. Ты куда теперь?

П а ш к а. Так на службу… Чертову лужу вычерпывать. Петр Михайлович снова впропьяна.

К а т я. Ок. Встречаемся там же?

П а ш к а. Да. В воскресенье. Целую. Конец связи.

К а т я вращает кристалл. Вскоре в ее комнате возникает палата титулярного советника П о п р и с к и н а. Он лежит в смирительной рубахе, привязанный к койке кожаными ремнями. Во рту — кляп. Под глазом расплылся огромный синяк. Окно палаты до половины замазано зеленой краской и заделано решеткой. Открывается дверь и в комнату осторожно входит Й о г а н. П о п р и с к и н следит за ним выпученными глазами. Й о г а н прикладывает к губам палец и присаживается на койку.

Й о г а н (сострадательно). Ну что, б-брат? Как она, жизнь — в общем и целом?

П о п р и с к и н мычит.

Й о г а н (вглядываясь в его лицо). Эка тебя тут лечат… Орать не будешь?

(П о п р и с к и н мотает головой. Й о г а н вытаскивает кляп из его рта.)

П о п р и с к и н (шепотом). Вы кто?

Й о г а н. Д-доктор.

П о п р и с к и н. Я вас не знаю.

Й о г а н. Это ничего.

П о п р и с к и н. Вы — секретный палач. Я понял.

Й о г а н. Говорю же — д-доктор.

П о п р и с к и н. Не убивайте меня. Я все скажу.

Й о г а н извлекает прибор, прикладывает его к руке сумасшедшего.

П о п р и с к и н (кричит). Убивец! Пришел жилы резать! Фелшера-а-а!

Й о г а н (зажимает ему рот рукой). Тс-с… Обещался же… Ах, да ты зубами! Рот зашью! (Читает на экране прибора.) М-да… «Mania furibundi». Что это за зверь, пани врачея?

Г о л о с К а т и. Буйное помешательство.

Й о г а н (беспокойно). Так что делать-то? Он кусается! Это не заразно?

К а т я. Да кто его знает… Там есть специальная функция. Погуляй курсором. Нашел?

Й о г а н. Да, вот: фури… бунди. Активирую.

К а т я. Приложи ко лбу, не к руке. Он снимет синдром. …Все, можешь отпускать. (Йоган убирает руку со рта больного.)

П о п р и с к и н (торопливо). Перед казнью должен сделать признание. Слово и дело!

Й о г а н (работая с прибором, строго). Нуте-с… Вас слушают. (Осматривает покусанную руку.)