Дьявольский кредит - [41]

Так, за весёлой перебранкой попойка закончилась поздней ночью, а её участники, не раздеваясь, вповалку развалились спать прямо на полу.

Глава 9 Утро добрым не бывает

Утром, едва он отлепил затылок от пуза Хельмара, нагло использованный в качестве подушки, главный идеолог и вдохновитель этой пьянки ощутил душераздирающую головную боль. В висках стучало так, словно сунул голову между молотом и наковальней или заснул внутри колокола, в который всю ночь звонили. Да ещё и сушняк давал о себе знать.

— Ну что, драугр наш новоявленный, проснулся? — Видимо почувствовав, как с живота сняли тяжесть, Хельмар тоже очнулся. Сказав это, он скривился от острой вспышки головной боли.

— Слышь, цверг, на себя посмотри! У самого рожа зелёная, как у утопленника и слюна изо рта течёт, ты, конечно, и раньше красотой не блистал, но сейчас — вообще, хоть картину пиши: «Пробуждение злобного драугра»! — криво улыбаясь уголком рта и хрипя пересохшим горлом произнёс виновник торжества, после чего его взгляд приобрёл жалостливо молящий оттенок и он тоном мученика добавил: — Лучше посмотри, там в бочонке на опохмел чего осталось?

— Да как же вы уже задолбали обзываться! — Обиженным тоном ответил «цверг», тем не менее, пытаясь глазами найти бочонок. Здесь стоит заметить, что цвергами на севере (который, здесь, кстати, именовался Нордгардом) называли гномов, которых своей бочкообразной и широкой комплекцией в детстве очень напоминал Хельмар, да и рос он медленнее остальных, вот друзья его и дразнили. Причём, он был не просто плотным и широким, но и чертовски сильным, в борьбе на руках делая даже Торстейна, так что когда его пробовали так называть другие дети, он их нещадно бил, немало забавляя друзей, которые продолжали лить масла в огонь. Он давно сравнялся ростом с другими членами отряда, однако, кличка так и прилипла, да и несуразная комплекция с возрастом не прошла. Так что он уже спокойнее воспринимал, когда друзья к нему так обращались, но его всё равно задевало, пусть и не так, как раньше, когда он ко всему прочему был ещё и коротышкой.

Поболтав найденный бочонок в руках и убедившись, что на дне ещё что-то плещется, он жадно приложился к нему, даже не напрягаясь искать кубок, и, облегчённо выдохнув и передавая другу вино, произнёс: — Я тебе, кстати, тоже кликуху придумал, будешь Гъенфёдд! Или просто Гъен, чтобы язык не ломать. — А кличку-то друг не обидную подобрал, это слово означало возрождённый или перерождённый, а в сокращении до просто Гъена получалось просто Пере. «А почему Ы? А чтоб никто не догадался!» — Вспомнился Андрею старый советский фильм.

Смачно отхлебнув вина, он ответил:

— А что, мне нравится, можешь так и называть, только когда на север вернёмся, Хельм, используй только краткий вариант, а то ко мне могут вопросы возникнуть. — свеженаречённый Гъенфёдд оглянулся, услышав шевеление, своим разговором они разбудили остальную троицу… Точнее, только двоих — Торстейн продолжил храпеть, лишь повернувшись на другой бок и подтянув к себе ноги.

— Какие вопросы? Вы вообще о чём? Дай сюда! — Продрав, наконец, глаза, Харальд, выглядевший весьма помятым и всклокоченным, да ещё и с куском вяленой говядины, прилипшим к щеке попытался отнять у Хротгара бочонок, но получил его от друга только после того, как тот сам к нему ещё раз приложился.

— Ты сначала закусь с лица сними! — ухмыльнулся этот злобный садист. И продолжил: — А вопросы, так наш маленький цверг, — Ироничный кивок в сторону толстяка, — решил дать мне боевое прозвище: Гъенфёдд! Для краткости Гъен, надо объяснять, почему не стоит в Нордгарде обращаться ко мне полным прозвищем?

— Да понятно, чего уж не понять? Ты это… Не задерживай, давай сюда! — Обратился Атли к Харальду, забирая у того бочонок и, словно изнывающий от жажды пустынный скиталец, присосался к нему, аки младенец к материнской сиське. Наконец, утолив похмельную жажду, он отставил в сторону тару и обратился к обладателю новой клички: — Кстати, лучше сокращать не до Гъен, а до Фёдд — так, если кто задаст вопрос, почему тебя рождённым кличут, отвечать будем, что ты урождённый Чёрный Топор, что по сути чистая правда, поскольку у нас в отряде двое Топоров, но ты в отличии от этого верзилы, — Кивнул Атли в сторону мерно сопящего на полу Торстейна, — внук действующего ярла рода. — друг о чём-то задумался, а секундой позже, выкрикнув: — Точно!!! — рванул в сторону входной двери.

— Стой! — Остановил за плечо рвущегося к двери друга Хротгар. — В чём дело?

— А в том, деревянная ты башка, что твои родители до сих пор думают, что ты мёртв! Уже и тризну по тебе справили! А мы тут сидим и с тобой, ЖИВЫМ!!! Квасим вино бочками! Надо срочно им письмо отправить, что ты жив-здоров! — Скороговоркой говорил Атли, вырываясь из захвата. Причём, молотил языком он так громко, что Торстейн заворочался на полу и принялся невнятно что-то бормотать.

— Оповестить моих родичей — это ты, конечно, здорово и, самое главное, вовремя придумал, только как ты им объяснишь, что я вдруг взял и ожил? — Ворвавшись в тираду друга, встряхнул его за плечи возрождённый, — Так и напишешь: Ваш сын продал душу старому пройдохе Аграилу, так что сейчас он жив и здоров, только Вальгалла ему не светит больше ни разу, не исключайте его, пожалуйста, из списка наследников, как его друг я Вас об этом очень, ну просто безмерно, умоляю! Ну, что застыл, замолчал? Не знаешь, чего написать? Можно, конечно, наплести, что вы меня живьём закопали, а я выбрался, но тогда моя родня вам четверым просто головы поотрывает за такое оскорбление! — Минуту подумав и успокоившись, Хротгар уже спокойным голосом продолжил: — Нет, оповестить мою родню, конечно нужно, вот только сделать это нужно с умом: напиши, что высшим сущностям было угодно вернуть меня к жизни, что мой срок в Мидгарде ещё не вышел. А дальше пусть сами додумывают, какие такие высшие сущности меня достали обратно из Хельхейма, на полпути к Вальгалле. — лукаво подмигнул Гъенфёдд, как его только что окрестили, своему другу.