Дьявольский кредит - [157]

Всё дело в том, что трэллы на севере не имеют права носить и даже просто иметь оружие. Попытка самовольно им завладеть каралась жестокими телесными наказаниями, а иногда и смертью, если хозяин решит, что трэлл угрожал его жизни. В том же случае, когда владелец сам одаривал своего невольника оружием, это означало переход из трэлла в лэйсинги, а значит и свободу! Конечно, свобода лэйсинга тоже была неполной, ему всё равно требовалось одобрение бывшего хозяина на ряд поступков вроде женитьбы, участия в военном походе, открытия собственного дела и прочих значимых событий (впрочем, когда даришь кому-то свободу, вряд ли делаешь это, желая и дальше им помыкать, так что обычно это одобрение было простой формальностью), однако, отныне уже никто не вправе решать за вольноотпущенного, что ему делать. Но даже этой ограниченной свободы Крольму оказалось достаточно, чтобы совершить попытку самоубийства, решив, что раз мастер «выгнал» его на свободу, то смысла жить больше нет.

Пришлось долго его успокаивать, объясняя, что никто его не выгоняет, что, если хочет, он может и дальше служить, но теперь нося собственное оружие, питаясь за общим столом с северянами и не спрашивая разрешение на каждое своё действие.

Во время так называемого фрайсис ёля (пира свободы, на котором трэлл в последний раз прислуживает хозяину за столом, после чего отрезает голову барану, на шею которого одет снятый с невольника ошейник) тоже не обошлось без происшествий: Крольм потребовал после обряда оставить ошейник ему.

Немного подумав, хозяин вернул ему ошейник, но на сей раз вместе с ключом от него. Тогда же он пояснил, что вне дома ошейник нужно снимать, чтобы никто не принял за беглого и не убил ненароком. А заодно подарил ему серебряный браслет воина с его выгравированным именем и статусом лэйсинга, чтобы даже если подопечный забудет снять ошейник и выйдет из дома при оружии, с тем ничего не сделали.

С тех пор прошла пара лет, «хозяин» не брал хримтурсена с собой в походы (таков был обычай: северяне считали, что оказавшись на родной земле, её уроженцы могут и предать), дома же сын Хримланда неусыпно охранял его от всех и вся, хотя в охране и не было никакой нужды — опекун и сам мог с лёгкостью разделать под орех любого соперника. Крольм по прозвищу Йотунсон или просто Йотун тяготился невозможностью сопровождать «хозяина» в рейдах, но всегда слушался приказа остаться дома, хотя каждый раз и пытался упрямо навязаться в спутники и телохранители.

Прозвище своё Крольм получил не только за гигантский рост и прилагающиеся к нему размеры (а росту в нём было без малого восемь футов) — оно было связано с историей его появления на свет. Хотя, все хримтурсены славятся высоким ростом и могучим телосложением, являясь дальними потомками йотунов, он слыл гигантом даже по меркам своих соплеменников. Йотун мог похвастаться тем, что в его жилах текла не жидкая примесь крови инеистых великанов, как у подавляющего большинства соплеменников, напротив — один из них был его отцом. Точнее, он мог БЫ этим похвастаться, если б не обстоятельства. Дело в том, что его родная деревня никогда не поклонялась своим пращурам из Йотунхейма и вообще была достаточно мирной. Отца же Крольма призвали не столь дружелюбные соседи для атаки на Нордгард. То ли норны так сплели нити судьбы, то ли звёзды на небе в ту ночь выстроились неудачно, но перед отбытием призванный великан решил поразвлечься с женщиной и наведался для этого в ближайшую деревушку. Матери будущего лэйсинга тогда не повезло: это чудовище выбрало для своих постельных игрищ именно её, ворвалось в дом и силой надругалось над бедной женщиной, оставив калекой с ребёнком во чреве. Роды прошли плохо, матери едва удалось сохранить жизнь, а детей она больше после них иметь не могла, да и кто на неё, увечную, позарился бы. Так и умерла она через несколько лет, оставив после себя только сына.

Крольм даже не знал, в какой день родился, поскольку мать никогда его не праздновала, справедливо не считая поводом для радости. И об отце он узнал только после её смерти — мать изо всех сил пыталась забыть обо всём, что предшествовало рождению сына. Когда селяне после её похорон рассказали Йотунсону об отце, тот искренне возненавидел его, как и всех жителей Йотунхейма, и загорелся желанием отомстить во что бы то ни стало. Однако, подобное желание было очень тяжело в исполнении. Начиная с того, что он не мог попасть в родной мир инеистых великанов, и заканчивая тем, что, даже попади он туда, он не знал ни имени монстра, надругавшегося над матерью, ни его внешности. Да и круглым идиотом он не был: несмотря на всю свою прямоту и упрямство, он понимал, что каким бы огромным и сильным он ни казался в Мидгарде, там, куда он желал отправиться мстить, все будут гораздо больше и сильнее, да ещё и поголовно будут жаждать убить его. Нужны были союзники. Или оставалось ждать каждого следующего призыва соплеменниками гостей с той стороны и надеяться что среди этих гостей будет горячо «любимый» папаша.

Когда же его выставили поединщиком против бойца из отряда Нордгарда, а тот после своей победы вместо того, чтобы убить, сохранил ему жизнь, пусть и одев ошейник трэлла, картина окончательно сложилась в голове Крольма. Он решил, что раз норды оставили его жить и забирают в свои родные земли, то это шанс обрести желаемых союзников для будущей мести. Это была вторая причина его непоколебимой преданности, хотя чувство долга за оставленную жизнь всё же было основополагающим. Даже в Хримланде знали, что норды не торгуют трэллами. Право владеть трэллом имеет только тот, кто его пленил, и далее по наследству. Количество трэллов в доме викинга служило доказательством его воинской доблести. Единственным нюансом было то, что трэллы, взятые во время набега, делились как и вся остальная добыча, соответственно, при наличии других трофеев, бонды, которым нужны были работники на хозяйстве, брали трэллов в счёт своей доли. Как только трэлл обретал владельца, он мог сменить его только перейдя в качестве трофея после хольмганга к победителю.