Дьявольский коктейль. Не убежишь! Мой сын убийца? - [13]

Он сообщил, что учится в Беркли политическим наукам и через несколько месяцев получит диплом.

— А что собираешься делать потом? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

Он сощурился, улыбаясь.

— Пока не знаю.

«Плохо ему не будет, — подумал я. — Баловень судьбы, у таких всегда все гладко».

Заезд закончился. Лошадь Гревилла пришла третьей.

— Жаль, — вздохнул Дэн. — Я поставил только на нее, а надо было на всю первую тройку.

— Много проиграли? — сочувственно спросил я.

— Ерунда. Несколько рэндов.

Рэнд чуть меньше доллара. Действительно, не так уж много. Мы не спеша направились к паддоку.

— Знаете, что я вам скажу? — заговорил Дэн чуть погодя. — Я думал, что вы совсем другой.

— Какой? — усмехнулся я.

— Ну, не знаю… кинозвезда… Я думал, вы будете страшно задирать нос.

— Актеры такие же люди, как и все.

Он не поверил мне, а я не шутил. Я подумал, что Дэн гораздо эффектней меня. Конечно, я был повыше, пошире в плечах, но у него было что–то такое, к чему внешность не имеет отношения.

Лошадью, которая пришла третьей, занимался довольно крупный, крепко сложенный мужчина; он с неудовольствием осматривал ее ноги, ощупывал шею и круп.

— Это Гревилл Аркнольд, — шепнул мне Дэн.

Тренер объяснялся с хозяйкой и не отличался любезностью. Конечно, я знал, что тренер, если он не хочет свихнуться, должен быть твердым, ведь не может же он без конца оправдываться, убеждая хозяев, чьи лошади не выиграли, в том, что, хотя он и обеспечил их собственность лучшей кормежкой и лучшим тренингом, чужие оказались резвей; но все равно, он был слишком небрежен.

Лошадь увели, люди разошлись.

Аркнольд поднял взгляд на Дэна. Парень указал на меня кивком головы. Тренер не торопясь пошел к нам.

Дэн представил нас друг другу, как бы подчеркивая, что если мы познакомимся, то выиграем от этого оба.

Возможно.

Но, честно говоря, Гревилл Аркнольд не понравился мне ни в первый день, ни позже. Он был вежлив со мной: улыбнулся, подал руку, сказал, что рад, что миссис Кейсвел сообщила ему о моем приезде, что ждал и готов мне все показать.

Говорил он с сочным акцентом и знал, как и большинство местных жителей, три языка — английский, африкаанс и зулусский. Лицо его напоминало пластилиновую маску — очень узкие, почти незаметные губы, глубокие морщины на щеках, аккуратные рыжие усики. Он улыбался, приветствуя меня, но глаза его оставались холодными как лед.

— Ваша лошадь сегодня не очень, — заговорил я.

Реакция была мгновенной:

— Эта дура так просила, что я согласился и выпустил ее лошадь сегодня, а хотел, чтобы она бежала только в субботу. На прошлой неделе в Турффонтейле поле было очень твердое, она должна была отдыхать еще три дня.

— Мне показалось, что она извинялась перед вами?

— Да. Конечно. Но слишком поздно. Дура. Лошадь что надо, в субботу она бы выиграла. Но что поделаешь? Владельцы должны слушаться тренера беспрекословно. Ведь тренеру платят за то, что он знает свое дело. Решать всегда должен специалист.

Я ответил ничего не значащей улыбкой. Правда, я был всего–навсего владельцем, но с этим его «всегда» можно было поспорить. Иногда — это другое дело. Может быть, часто, но не всегда. Я знаю по крайней мере одного победителя Большого Национального Кубка, который вообще никогда не стартовал бы, если бы его хозяин слушал тренера.

— Я вижу, в четвертом заезде бежит лошадь миссис Кейсвел, — заметил я.

Аркнольд скривился.

— Да. Думаю, она вам сказала, что в последнее время ее лошади выступают хуже некуда.

— И что она не может понять, почему.

Он пожал плечами.

— Я тоже не могу понять. Та же пища, тот же уход, что у остальных. Они здоровы. Их несколько раз обследовал ветеринар. Непонятно. Совершенно непонятно.

— Да уж, — сказал я.

— Наркотики тоже отпадают. Мы сделали чуть не сотню анализов. Результаты отрицательные.

— А как они выглядят? — спросил я. — То есть по их поведению ничего не заметно?

— Можете сами посмотреть, — предложил он. — Если вы, конечно, разбираетесь в лошадях.

— И довольно неплохо, — встрял Дэн. — Ведь не секрет, что папаша мистера Линкольна начинал подручным в конюшне.

— Да? — удивился Аркнольд. — В таком случае вы можете посмотреть. Может, что и найдете. Кто знает.

В его голосе прозвучала нескрываемая ирония, он был уверен, что этого случиться не может. Иначе говоря, он или точно знал, что происходит с лошадьми Нериссы и был уверен, что мне не докопаться, или действительно не имел об этом никакого понятия.

— С удовольствием, — сказал я.

— Тогда хоть завтра, где–то в половине пятого, на вечерний обход.

Я кивнул.

— Вот и хорошо. А вы, Дэн? Может быть, и вы приедете?

— Разумеется, Аркнольд…

Так и договорились. Дэн предложил заехать за мной в «Игуану».

Ченк, конь Нериссы, участвующий в четвертом заезде, во время проводки в паддоке выглядел здоровым. У него была блестящая шкура и незакрепощенные, сильные мышцы. Он не производил впечатление особо мощного, но лоб у него был красивый, умный, а лопатки широко расставленные. Порция, сестра Нериссы, заплатила двадцать пять тысяч рэндов за его происхождение, пока он выиграл всего один заезд, и то несколько месяцев назад, в апреле.

— Что вы о нем скажете? — спросил Дэн.