Дьявольский эликсир - [22]

Окончательно обессилев от своих нынешних бедствий и неприятностей, открывающихся перед ней в перспективе, Прюденс зарыдала в голос. Однако многое еще предстояло сделать, и она, немного успокоившись, умылась, напудрила пылающие щеки и принялась укладывать пожитки, которые должны были сопровождать Августу. Весь день она старалась как можно меньше показываться из своей комнаты, а за обедом объявила, что сестре лучше. Затем она добавила, что, может, проведет вечер в гостях, и потому просила не запирать дверь на цепь, чтобы она могла войти, воспользовавшись вторым ключом, позаимствованным у майора Джонса. Никто не сделал никаких комментариев. Всеобщее предубеждение относительно нее было настолько сильно, что никто не решался высказаться.

Прюденс, обрадовавшись тому, что легко отделалась, проскользнула наверх и нарядилась в черную шляпку, вуаль и длинную ротонду[11]. Тщательно закутав Августу в старую теплую шаль, она дала ей бутылочку и, спрятав младенца в широкие складки ротонды, осторожно выглянула в коридор. Убедившись, что там никого нет, Прюденс с виноватым видом, будто тащила серебро миссис Уилькокс, прокралась вниз, отворила наружную дверь и тихонько^; закрыла ее за собой.

Бедняжка еле дышала, пока не выбралась из дома по улице Биконсфильд. Она так крепко прижимала к груди Августу, что, когда опомнилась, дрожь пробежала по ее телу.

«Она молчит! — подумала с ужасом Прюденс. — Не задушила ли я ее?»

Взглянув на Августу и убедившись, что с ней все в порядке, она успокоилась и поспешила дальше. Вдруг ноги ее подкосились: навстречу мисс Семафор шел старый майор Джонс. С послеобеденной сигарой в зубах он только что вышел из табачной лавки и пока не замечал Прюденс. Та бросилась на противоположную сторону улицы, повернула в переулок и, опасаясь встретить еще кого-нибудь из знакомых, бегом пробежала всю дорогу до станции Кенсингтон.

В дамской комнате первого класса, когда туда вошла обремененная своей ношей Прюденс, не оказалось никого, кроме пожилой смотрительницы в потрепанном черном чепце и вязаной косынке. Так как до встречи с миссис Браун оставалось еще двадцать минут, мисс Семафор, ослабевшая, измученная волнением и недоеданием — она почти не ела вот уже два дня, — дала смотрительнице шесть пенсов, чтобы та подержала Августу, а сама направилась в буфет выпить чашку чая.

Возвращаясь, она еще издали услышала пронзительные крики, доносившиеся из дамской комнаты. Это, выгибаясь, словно лук, в руках няньки, надрывалась Августа. Смотрительница неуклюже трясла ее и смотрела на нее недовольным, если не сказать злобным, взглядом.

— Слава господу, вы вернулись! — воскликнула она, протягивая Прюденс сестру. — Я в жизни не видывала такого беспокойного ребенка. Сначала я было подумала, что ей в пеленки попала булавка. Это же у вас девочка? Поглядела — нет, просто дурит, должно быть. На вашем месте, госпожа, уж вы только не обижайтесь, пожалуйста, просто отшлепала бы ее хорошенько. Это ничего, что она такая маленькая, но дурь-то из головы выбить как-то надо. Таких чем раньше начнешь воспитывать, тем лучше. Поглядите-ка, что она со мной сделала.

На щеке старухи краснела царапина. Прюденс молча взяла сестру и попыталась угомонить ее. Она знала, что Августа была брезглива и ей, возможно, просто не понравилось лежать на руках у какой-то грязной старухи, но при подобных обстоятельствах могла бы, конечно, и потерпеть. Ребенок между тем продолжал кричать, и в комнату уже начали заглядывать любопытные. Августа все пыталась выдернуть ногу из своих длинных и широких одежд и делала это с таким упорством, что Прюденс наконец решила посмотреть, в чем дело. Когда она подвернула платье, Августа перестала реветь. На ее красненькой ножке красовался порядочный синяк: очевидно, раздраженная смотрительница ущипнула ее.

При других обстоятельствах мягкосердечная Прюденс, наверное, набросилась бы на старуху за такую жестокость в отношении беззащитного младенца, но теперь она не решилась затевать скандал. Украдкой выразив Августе свое сочувствие, мисс Семафор попросила ее потерпеть.

Стрелки часов смилостивились наконец над Прюденс, беспрестанно бросавшей на них тревожные взгляды, и показали девять. В ту же минуту краснощекая энергичная женщина лет сорока пяти, пышная и прилично одетая, вошла в комнату, зорко огляделась и сразу же подошла к Прюденс.

— Извините, вы здесь насчет ребенка? — поинтересовалась она.

— А вы миссис Браун? — спросила Прюденс, приятно удивленная ее опрятностью и деловитостью.

— Да, она самая, иначе M., или добрая миссис Браун, как меня называют у нас, а вы, вероятно, П. С.?

— Да, — слабым голосом ответила Прюденс.

— Какой милый ребеночек! Какой дусенька хаёсенький! — засюсюкала она, увидев Августу, и ткнула в нее пальцем.

Та пристально посмотрела на нее, и Прюденс оставалось лишь надеяться, что впечатления Августы будут такими же благоприятными, как и ее собственные.

— Да, — проговорила мисс Семафор, — это ребенок, которого я хочу вам поручить и о котором, я надеюсь, вы хорошо позаботитесь.

— В этом вы можете быть совершенно уверены, — ответила миссис Браун. — А сколько нашему милому цыпленочку?