Дьявольские повести - [181]

Обдумывая роман о безвестных героях шуанства, Барбе д'Оревильи размышляет об истории вообще и о смысле исторического движения. Понятию «история» в его концепции противопоставляется «время»: он трактует их как две противоборствующие силы: время «нивелирует» прошлое, стирает грани обстоятельств, приглушает яркость того, что было реальностью, покрывая все слоем «неосязаемой пыли», которая способна сгладить самые острые пики событий и поглотить всякое воспоминание о них. «Время уже обволокло своей нивелирующей пылью многое из того, что произошло в недавнем прошлом, чувства людей, живших тогда, доходят до нас искаженными», — пишет он в романе «Околдованная» (гл. VI). История же противостоит процессу забвения. История — это память и знание, без которых человек остался бы неприкаянной частицей в неумолимом потоке движения жизни.

Барбе д'Оревильи различает «реальную» историю и «возможную». Первая — это память о фактах, имевших место в действительности, а вторая служит дополнением реальных фактов другими событиями, отвечающими духу времени, а потому вполне вероятными. Эти потенциально возможные события конструируются авторским воображением и вводятся в роман наряду с фактами «реальной» истории. Более того, силой воображения настоящий писатель способен постичь и сказать больше, чем могут дать воспроизведенные с мелочной скрупулезностью реальные факты. Таким образом, Барбе д'Оревильи оправдывает вымысел в историческом романе.

Но еще больше, чем возможность вымысла, его занимает вопрос о полноте отражения «реальной» истории в романе, так как значительные пласты ее остаются за рамками официальной хроники, они сохраняются лишь в предании. Это «неписаная» история, богатая и способная восполнить лакуны официальных анналов. В ней таится немало выдающихся личностей — и тех, кто вершил события, и тех, кто запечатлел эти события в своих сказаниях. «Это безвестные и многоликие Гомеры, которые проходят, сея в сознании масс семена преданий. И еще долго сменяющие друг друга поколения с бесхитростным восхищением будут бродить в этих чудесных зарослях, пока не останется несорванным последний листок последнего воспоминания и пока все, что было поэтического и великого в жизни людей, не окажется навсегда во власти забвения», — говорится в романе «Околдованная» (гл. XV).

Особенно несправедливой официальную историю Барбе д'Оревильи считает к героям-шуанам. Их нельзя поставить в один ряд с такими историческими личностями, как Ришелье, Кромвель или Наполеон, они скромнее и как бы сливаются с породившим их массовым движением эпохи. Это требует от писателя более пристального внимания к нравоописанию, воспроизведению местного и исторического колорита, то есть воссозданию широкого живого «контекста» жизни и деяний исторического персонажа Безвестность героев шуанской войны дает автору и существенное преимущество: с этими героями не связаны никакие стереотипы и предубеждения, что делает возможным органично соединять в персонажах и событиях романа исторические факты и вымысел.

Барбе д'Оревильи был не первым французским писателем, обратившимся к истории шуанства. Его непосредственным предшественником был Бальзак с его романом «Шуаны, или Бретань в 1799 году» (1829). Однако в отличие от Бальзака, изображавшего события с позиции синих (республиканцев), которым он сочувствовал, Барбе д'Оревильи видит происходящее глазами шуанов и именно в их среде находит настоящих, хотя пока еще и безвестных, героев.

Шуанство было рождено не только политическими событиями, оно возникло в недрах специфического для французской Нормандии уклада повседневной жизни, ее традиций, религиозных верований, особенностей психологии обитателей этой провинции. Чутко уловив это, Барбе д'Оревильи стремится представить Нормандию не только в исторической конкретности, но и в региональной специфике — и, может быть, даже с большим акцентом на последней, то есть на местном колорите.

Работа над романом «Шевалье Детуш» началась в 1852 г., непосредственно под впечатлением событий 1848–1851 гг. во Франции: провозглашенная благодаря революции 1848 г. республика уже в 1851 г. была сметена государственным переворотом, совершенным Луи-Бонапартом, который стал императором Наполеоном III. Ситуация вызывала прямую аналогию с судьбой Французской республики 1792 г., установлением империи Наполеона I и всеми проявлениями острого политического противоборства, вызываемого революцией. Франция вновь приблизилась к опасной грани войны, считает писатель. Будучи роялистом, он не склонен к благожелательному восприятию новоявленного императора, хотя и воздерживается от прямых высказываний, сводя разговор к теме «вечного варварства, таящегося в человеке». Добавляя примечание к новому изданию романа «Околдованная», он пишет: «Последние события (декабрь 1851 г.) показали нам, что человек всегда готов повторить ужасы прошлого. Поэтому никогда, а сегодня особенно было бы непозволительно скрывать подобные картины или смягчать их жестокость. Они принадлежат истории и служат священным уроком» («Околдованная», гл. III).

С нескрываемым осуждением Барбе д'Оревильи пишет о жестокостях, сопровождавших борьбу синих и шуанов, причем физическую расправу с противниками в его романах вершат и те, и другие, поэтому недобрая слава шуанов вполне заслужена, как признает Барбе д'Оревильи («Шевалье Детуш», гл. 7). Достаточно вспомнить такие эпизоды, как история тюремщицы Хоксон и ее сына, побоище, устроенное шуанами на ярмарке в Авранше, или казнь мельника. Каждая из враждующих сторон воодушевляется целями, которые ей представляются благими: для республиканцев это свобода, равенство, братство будущего идеального общества, а для шуанов — освященные веками идеалы роялизма и религиозной веры. Но «не бывает вина без осадка, а войны — без подонков», убежден Барбе д'Оревильи. Подонки гражданской войны — это «порода шакалов, которые неминуемо приходят осквернить кровь, пролитую там, где прошли львы» («Околдованная», гл. III). Это «живодеры» и, по существу, преступники, чуждые всякой морали, бандиты, упивающиеся разбоем и издевательствами над людьми. Примеры их «каннибальской» жестокости писатель приводит со ссылками на исторические документы. Творимое ими грубое насилие и бесчеловечность и есть слагаемые террора, оскверняющего идеалы, под знаком которых начиналась революция. Поэтому настоящие герои для Барбе д'Оревильи не те, кто развязал события, обернувшиеся трагедией, а те, кто противостоит революции.