Дьявольская королева - [3]

— Король умрет, — продолжала я. — Мой Анри умрет совсем молодым. Ужасная смерть, если только что-нибудь ей не помешает. Вы это знаете, об этом говорится в вашем четверостишии. Месье, я правильно вас поняла? Вы поможете мне, месье? Что нужно сделать, чтобы предотвратить смерь моего мужа? Он моя жизнь, моя душа. Если он умрет, я не захочу больше жить.

Я думала, что мой сон имеет отношение только к Генриху. Думала, что его ужасная кончина будет самым худшим событием для меня, а также для его наследников и для Франции в целом.

Сейчас понимаю, как жестоко я ошибалась. И какой была глупой, когда рассердилась, услышав спокойные слова пророка:

— Я лишь передаю волю Господа, Madame la Reine, которая должна быть исполнена. И не беру на себя смелость трактовать Его фразы. Если Господь послал вам видения, вы должны разобраться, зачем он это сделал. Такова ваша ответственность.

— Моя ответственность — сохранить жизнь королю. Я отвечаю за своих детей.

— Ваше сердце обманывает вас, — заявил пророк.

Я содрогнулась, словно в меня вцепились невидимые когти. Когда он снова заговорил, его голос зазвучал так… словно со мной был не человек.

— Эти дети, — пробормотал он.

Я почувствовала, что от него не скроется даже самый темный секрет, и прижала ладонь к своему кровоточащему сердцу, надеясь скрыть правду.

— Звезды этих детей ущербны, Madame la Reine.

ЧАСТЬ II ФЛОРЕНЦИЯ, ИТАЛИЯ МАЙ 1527 ГОДА

ГЛАВА 1

День, когда я встретила колдуна Козимо Руджиери, — одиннадцатое мая — был нехорошим днем. Я ощутила это на рассвете, услышала по звукам с улицы.

К тому моменту я уже встала, оделась и готова была спуститься; тут и раздался стук копыт по брусчатке. Я встала на цыпочки и выглянула в окно спальни, выходящее на широкую виа Ларга.

Там Пассерини осаживал взмыленную лошадь. Его сопровождал десяток вооруженных людей. На Пассерини было красное кардинальское облачение, но камилавку он то ли забыл, то ли она слетела с него во время бешеной скачки. Седые волосы торчали пучками. Он орал на конюха, чтобы тот поскорее распахнул ворота.

Я поспешила к лестнице и оказалась на площадке одновременно с тетей Клариссой.

Вскоре тетя безвременно нас покинула, и я запомнила ее красивой женщиной. Нежной, словно боттичеллиевская грация. В то утро на ней было платье из розового бархата и прозрачная вуаль на каштановых волосах.

Однако характер тети Клариссы нежностью не отличался. Мой кузен Пьеро часто называл свою мать «самым жестким мужчиной в семье». Она ни с кем не считалась, и менее всего — со своими четырьмя сыновьями и мужем Филиппо Строцци, властным банкиром. У нее был острый язык и быстрая рука, и она, не задумываясь, пускала в ход и то и другое.

В то утро тетя сердилась. Она заметила меня, и я тут же опустила голову и уставилась в пол, потому что с тетей Клариссой шутки были плохи.

Мне тогда исполнилось восемь лет, и я была неудобным ребенком. Мать умерла через девять дней после моего рождения, а через шесть дней после нее скончался и мой отец. К счастью, мать оставила мне огромное состояние, титул герцогини и власть над Флоренцией.

Что и побудило тетю Клариссу привезти меня в палаццо Медичи и позаботиться о моем будущем, хотя она ясно дала понять: я обуза. Помимо собственных сыновей она вынуждена была воспитывать двух других сирот Медичи: моего сводного брата Алессандро и кузена Ипполито — незаконнорожденного сына моего двоюродного деда Джулиано Медичи.

Когда мы с Клариссой вышли на площадку, снизу раздался голос: кардинал Пассерини, временно правящий Флоренцией, что-то объяснял слуге. Слов я не разобрала, но по интонации поняла, что произошло несчастье. Безопасная и комфортная жизнь, которую я вместе с кузенами вела в доме наших предков, заканчивалась.

Кларисса прислушалась, черты ее лица исказились от страха, но она тут же взяла себя в руки, и я увидела прежнюю властную женщину. Она прищурилась и взглянула на меня: не заметила ли я ее мгновенную слабость? Мне нельзя было показать, что заметила, иначе мне бы не поздоровилось.

— Ступай в кухню. Не останавливайся и ни с кем не общайся, — велела Кларисса.

Я повиновалась и спустилась в кухню, но обнаружила, что есть не могу: слишком нервничаю. Тогда я побежала к залу, там тетя Кларисса и Пассерини взволнованно говорили друг с другом. Его преосвященства почти не было слышно, но я уловила несколько гневных фраз тети Клариссы. «Вы дурак, — сказала она. — И о чем думал этот идиот Климент?»

В целом беседа крутилась вокруг Папы, урожденного Джулио Медичи, благодаря которому наша семья стояла у власти. Даже будучи ребенком я понимала, что мой дальний родственник Папа Климент в плохих отношениях с императором Священной Римской империи Карлом, войска которого вторглись в Италию. Рим находился в серьезной опасности.

Дверь распахнулась. Пассерини просунул в проем голову и крикнул Леду, служанку тети Клариссы. Лицо кардинала было серым, он тяжело дышал, углы рта опустились. Он нетерпеливо выглядывал, пока не появилась служанка, затем приказал ей позвать дядю Филиппо, Ипполито и Алессандро.

Через некоторое время явились Ипполито и Сандро. Кларисса, наверное, стояла рядом с дверью, потому что мне хорошо было слышно, как она произнесла: