Дьявол знает, что ты мертв - [14]

– Я знаю его только в лицо. Видел несколько раз на улице.

– Тогда вы понимаете, о чем я говорю. Он не мылся, не менял одежду и, конечно, отпустил неряшливые патлы и бороду. Покупать для него одежду было пустой тратой денег, потому что он носил одну пару брюк, пока она буквально не разваливалась на нем, хотя в шкафу у него висели шесть пар новых.

Он словно выбрал для себя такую жизнь совершенно сознательно, и ничто не могло заставить его измениться. А ведь у него есть жилье. Вы, наверное, не знаете об этом? Хотя откуда вам знать такие подробности. На него навесили ярлык бездомного. Только и твердят об этом. На самом же деле у него есть подвальная комнатушка на Пятьдесят седьмой улице. Он сам подобрал ее для себя и аккуратно вносил плату.

– Из каких денег? Выручал за пустые пивные банки?

– Он ежемесячно получал пару чеков. От Ассоциации ветеранов Вьетнама и от Организации помощи обездоленным. Сумма покрывала арендную плату, и немного даже оставалось. Как только он вселился в ту комнату, мы с сестрой договорились с домовладельцем, что если Джордж пропустит месячный взнос, то непременно сами покроем его. Но такого никогда не случалось. Видите, что получается. У вас перед глазами грязный бродяга, валяющийся в парке на скамейке, и вы сразу думаете, что он ни на что не годный и безответственный тип. А этот тип вносил плату за жилье день в день. И так каждый месяц. Если от него требовалось сделать что-то действительно важное, он непременно делал. В этом смысле он был совершенно нормален.

– Как он сейчас? Держится?

– Более или менее, как мне показалось. Мне разрешили очень короткую встречу с ним вчера вечером. Они держали его на Рикерс-Айленд[8], и я поехал туда, но только уже на месте узнал, что его перевели в тюремную клинику Бельвю для психиатрического обследования. Его держат в подобии тюремной камеры на девятнадцатом этаже. Нам дали побыть вместе всего несколько минут. Мне очень не хотелось оставлять его одного, но вам признаюсь как духу – я был счастлив убраться оттуда и снова вырваться на свободу.

– Какое впечатление он произвел на вас?

– Даже не знаю, как ответить. Кто-то, наверное, сказал бы, что он выглядит лучше, потому что они его помыли и переодели, но я видел только одно: выражение его глаз. Джордж любил пристально смотреть на людей. Это, кстати, было одной из его неприятных привычек, пугавших окружающих. Но теперь у него глаза затравленного и перепуганного человека. До того жалкие, что сердце разрывается.

– Как я понимаю, ему выделили адвоката?

– Да, разумеется. Я сам хотел нанять ему защитника, но, как выяснилось, они уже об этом позаботились. И парень выглядит знающим свое дело. Как он сказал, сейчас ему надо взвесить два возможных варианта. Он может заявить о невиновности брата в силу психического заболевания и общей умственной отсталости или вообще избежать суда, если брат признает вину и согласится отбыть длительный срок в специальной лечебнице. Час от часу, конечно, не легче. Ведь по сути результат будет одинаков в обоих случаях. Его приговорят к большому сроку, но все же не в тюрьме, а в заведении, где он сможет рассчитывать хоть на какое-то снисхождение и помощь.

– А как на это реагирует сам Джордж?

– Он согласен. Говорит, что может, пожалуй, признать себя виновным, поскольку ему кажется, он мог совершить преступление.

– То есть он подтверждает свою вину в убийстве Хольцмана?

– Нет, он только считает, что мог совершить его. Сам он ничего не помнит, но понимает, что все улики против него, а он ведь не глупец. Догадывается, что доказательства собраны неопровержимые. Он берет на себя вину, потому что не может поклясться в невиновности, хотя и в виновности тоже. А потому считает, что они, возможно, правы.

– У него случилось помутнение рассудка?

– Нет, но на его память вообще никогда нельзя полагаться. Он, к примеру, иногда запоминает некоторые события, но путается в их последовательности, или вдруг вспоминает что-то, чего вообще не могло быть. В его изложении почти любое происшествие или разговор приобретают совсем не такой вид, как на самом деле.

– Понятно.

– Вы очень терпеливо выслушали меня, Мэтт, за что я вам весьма признателен. Но за мной это водится. Я долго хожу вокруг да около, прежде чем перейти к сути.

– Невелик грех, Том.

– Проблема, как я ее вижу, – продолжал он, – состоит в том, что всех всё устраивает. Недовольных нет. Копы раскрыли убийство по горячим следам, и прессе в кои-то веки не в чем их упрекнуть. Прокурор округа ожидает либо признания вины, либо суда, где он без труда одержит верх. Джордж готов принять любую участь и поступить по совету своего адвоката, а адвокату только и нужно, что скинуть дело с рук долой как можно скорее и без осложнений, оставшись при этом довольным собой, поскольку угодил и нашим и вашим. Моя сестра говорит: пусть его поместят в тюремную больницу, и ей тогда не придется не спать по ночам, волнуясь, поел ли он, не угрожает ли ему опасность умереть от переохлаждения или попасть под нож какого-нибудь головореза. Моя жена твердит то же самое, добавляя, что по нему психушка плакала уже много лет. Ему там самое место, и так будет лучше и для него самого, и для общества порядочных людей. Нам еще повезло, говорит, что он не убил малолетнего ребенка, а упрятать его за решетку надо было раньше, и тогда Глен Хольцман остался бы в живых.